Проклятие Шалиона

– Или чудом смерти, если сформулировать теологически более точно. Нам удалось тогда разоблачить немало искусных имитаций, связанных, как правило, с использованием яда, хотя менее изобретательные убийцы применяли и более грубые методы. Я вынужден был объяснять им, что Бастард никогда не казнит грешников с помощью кинжала или, скажем, большого молотка. Истинные чудеса – вещь гораздо более редкая, чем уверяет нас молва. Но мне никогда не приходилось сталкиваться с реальным актом магии смерти, где жертва была абсолютно невинна. Если выразить эту мысль более тонко и деликатно, то можно утверждать, что чудо, на которое способен Бастард, – это чудо справедливости.

Голос Умегата становился все более решительным и резким; тон почтительной вежливости исчез из нее вместе с рокнарийским акцентом.

– Понятно, – пробормотал Кэсерил и вновь пригубил вина. Да это самый остроумный из людей, что я встретил в Кардегоссе. И я целых три месяца смотрел на него и не видел этого – только потому, что он носил одеяние слуги. Ясно, Умегат просто не хотел привлекать к себе внимание.

– Одежда слуги – отличный плащ-невидимка, – сказал Кэсерил.

– О, да, – с улыбкой проговорил Умегат и пригубил вина.

– Так вы теперь… вы здесь – как дознаватель?

Неужели для него все теперь кончено? Ему, вероятно, предъявят обвинение пусть и в неудачной, но попытке совершить покушение на Дондо. Предъявят, осудят и казнят?

– Больше нет, – покачал головой Умегат.

– Так кто же вы тогда?

Кэсерил был безмерно озадачен, когда глаза Умегата заискрились смехом, и он произнес:

– Я – святой.

Кэсерил уставился на Умегата и смотрел на него долго-долго, после чего залпом осушил чашку. Умегат, дружески улыбнувшись, вновь наполнил ее. Сегодня выдался настолько странный денек, что Кэсерил ни в чем не мог быть уверенным, но он совсем не думал, что Умегат сумасшедший или лжет.

– Святой? – переспросил он. – Бастарда?

Умегат кивнул.

– Но это не вполне… не вполне обычная роль. Особенно для рокнарийца. Как вы пришли к этому?

Вопрос был абсолютно бессмысленный, но чего еще ждать от человека, который на пустой желудок опрокинул пару чашек вина? Голова у Кэсерила действительно шла кругом.

Умегат грустно улыбнулся. Взгляд его, казалось, был направлен не на собеседника, а куда-то внутрь, в глубины собственной души.

– Вам расскажу только правду. Имена уже не имеют значения. Это случилось давно, пролетела целая жизнь. Я жил в те годы на Архипелаге, был юным лордом, и я влюбился.

– В юности это происходит и с лордами, и с нищими. И не только на Архипелаге.

– Моему возлюбленному было около тридцати. У него был острый ум и доброе сердце.

– Но вы же жили на Архипелаге! Как такое возможно?

– Так уж вышло. В те годы я совершенно не интересовался религиозными вопросами. Но по каким-то причинам этот человек был тайным квинтарианцем. Мы собирались убежать. Вместе. Я сел на корабль, идущий в Браджар. Он не смог. В море я страдал от морской болезни и отчаяния и, как я думал, научился молиться. Я надеялся, что он сядет на другой корабль, и мы встретимся в портовом городе, который избрали нашей целью. Только через год с лишним я узнал, как он встретил свой конец. Об этом мне рассказал рокнарийский купец, с которым мы оба были знакомы.

Кэсерил пригубил вина.

– С ним поступили, как обычно поступают в таких случаях? – спросил он.

– Ну да! Отсекли гениталии и большие пальцы – чтобы пальцев было по числу их Богов.

Умегат, сложив ладонь так, чтобы большой палец спрятался в ладони, тронул лоб, сердце, живот и пах – так делают рокнарийцы, не признающие пятого из Богов, Бастарда.

– Язык они не тронули, надеясь, что он предаст остальных. Но он этого не сделал и погиб мучеником. Его повесили.

Кэсерил открытой ладонью тронул лоб, губы, сердце, живот и пах.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Умегат кивнул.

– Я много думал об этом, – произнес он. – По крайней мере, в те часы, когда не был пьян и не занимался всевозможными глупостями. Молодость, сами понимаете! До всего доходишь с трудом. Но однажды я пришел в Храм.

Он глубоко вздохнул и, помолчав мгновение, продолжил:

– И орден Бастарда принял меня. Они дают приют бездомным, становятся друзьями тем, кто уже отчаялся найти родственную душу, возвращают чувство собственного достоинства униженным и оскорбленным. Они дали мне работу… Я был очарован.

Святой Храм. Кэсерил чувствовал, что Умегат опускает некоторые детали. И этих деталей достало на сорок с лишком лет. Впрочем, ничего удивительного не было в том, что такой умный, энергичный и целеустремленный человек поднялся в храмовой иерархии на такие высоты. Голова у него закружилась лишь при описании того, как полная луна сияет над покрытой снегом долиной. Умегат был мастером метафор.

– Отлично! Замечательно! Организация больниц, школ… расследования. Все это здорово. Только объясните мне – почему все-таки вы в темноте издаете сияние?