Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Ну, и самый колоритный типаж: «Кожа на лице морщинистая, рот с запахом, впалый, как бывает у беззубых. От пиджака коричневого цвета со значком ГТО на лацкане воняет потом, глаза бегающие, пустые и злые.

– У тебя член какой длины? Можешь показать на руке?.. Я могу заплатить тебе за то, что ты… (Здесь эта мразь произнесла нечто абсолютно непотребное.)»

Остальное, сами понимаете, вторично.

И снова о биполярном расстройстве. Лет десять назад М.З. декларировал совсем другие ценности: «Литература способна создать в обществе такой моральный климат, когда проявления любого шовинизма или сепаратизма будут моментально и резко осуждаться».

Но что-то в жизни перепуталось хитро. И не только с шовинизмом. Можно, оказывается, предать анафеме репрессии прошлого и тут же в соцсетях пропеть акафист грядущим: «Когда придет наша власть, не пожалеем никого. Вы спросите, какая власть?.. Гадайте и трепещите!»

Максим Адольфович, не пугайте ежа голым тухесом. Ваша власть уже здесь. Худшие в этой стране давно победили лучших, сказано в «Концертмейстере». И четырежды премированное фуфло – отменное тому подтверждение.

Сергей Морозов

Оседлавшие современность

Что такое современность?

Сколько разговоров минуло, а очевидно одно – «Да кто ее знает…».

Но от литературы ее требуют и требуют.

Что ж, раз есть спрос, будет и предложение. У нас же не Госплан, а, вроде как, рынок. Мы – гибкие. Мы реагируем на требования общественности. Пусть мы не знаем, как и о чем писать, но разве это важно?

Суть работы с потребителем, тем более с потребителем текста, заключается не в том, чтобы дать ему то, что он хочет, а в том, чтобы убедить его, что он получил желаемое. Всего и делов-то – сменить декорации. А дальше уже девочки из пиара, бородатые дяденьки из жюри премий и уважаемые непонятно кем тетеньки-критикессы убедят всех: литература зажила днем сегодняшним.

Недавно еще стоял в прозе картонный 1937-ой год, царили времена Ивана Грозного и мысленные волки носились по полям. А тут враз все переменилось: застрадали разом изнасилованные современные женщины, на повестке дня феминизм, булинг и абьюз, зашевелились гомосексуалисты, мигранты, больные СПИДом и пиарщики.

Имитационную «историческую» прозу сменила не менее имитационная «современная». Наступила эра «актуального романа».

Ну а кто у нас главный специалист по современности? Конечно, журналист. Ведь он не только все о ней знает (ха-ха!), но и творит ее посредством клавиатуры. Журналисту проще всего перейти к этому самому актуальному роману. Даже перенастраиваться не придется. Ведь теперь что в газете, что в куплете – все едино: вымысел и сплошная «творимая легенда».

Оттого из четырех книжек, вышедших в серии Шубиной, три выдали на-гора работники средств массовой информации: Идиатуллин, Савельев, Захаров. Наступила эпоха российского прозаического «журнализдма», жестокого и беспощадного.

Из всей троицы Савельев и Захаров выглядят посовременнее.

Ну что там Идиатуллин смог предложить такого?

Мусорная свалка, абстрактная загибающаяся российская Пердяевка. А на их фоне совершенно нереальная, фантастическая политическая движуха (за что, видимо, и номинация на фантастическую «АБС-премию»). В остальном, обычный мыло-роман с замахом на сериал по российскому телевидению.

Современность же, как Восток – дело тонкое. Мало просто писать о ней. Следует делать это по-современному. Мало рассказать о мусоре и политической активности в соцсетях, или дать картинки с выставки, как четвертый «актуальщик» шубинской редакции Сенчин. Требуется передать, так сказать, пульс, биение современности, не забыть про этот, как его, язык.

Захаров с Савельевым в этом плане расстарались. Захаров больше, Савельев меньше.

Открываешь «Среднюю Эдду». И на тебе – триста с лишком страниц словесных ужимок. Впечатление такое, будто перед тобой все время елозят попкой, а не формулируют законченную мысль, как учили в школе: