Проклятые поэты

Шарля Бодлера Брюсов считал «первым поэтом современности», который «посмел воплотить в поэзии, в стихах всю сложность, всю противоречивость души современного человека», который «создал поэзию современного города, поэзию современной жизни, ее мелочей, ее ужаса, ее тайны».

О «Цветах Зла» Брюсов писал: «В этой единственной книге каждое стихотворение – истинная драгоценность поэзии. У Бодлера нет не только слабых стихотворений, но даже неудачных стихов».

Н. Гумилёв считал Бодлера одним из величайших поэтов XIX века, осуществившим переход от лирической поэзии к драматической. Своеобразие автора «Цветов Зла» Гумилёв находил в новизне тем, музыкальном чутье, поэтическом новаторстве в целом: «Бодлер к поэзии отнесся, как исследователь, вошел в нее, как завоеватель».

Прóклятые, с их духовным вождем Бодлером, предались анализу, а порой просто фиксированию самых сложных и наименее изученных ощущений и переживаний, создавая формы, капризные, утонченные и гипнотизирующие.

К искусству творить стихи прибавилось искусство творить свой поэтический облик, слагающийся из суммы надевавшихся поэтом масок. Их число и разнообразие указывает на значительность поэта, их подобранность – на его совершенство. Бодлер является перед нами и значительным, и совершенным. Он верит настолько горячо, что не может удерживаться от богохульства, истинный аристократ духа, он видит своих равных во всех обиженных жизнью, для него, знающего ослепительные вспышки красоты, уже не отвратительно никакое безобразье, весь позор повседневных городских пейзажей у него озарен воспоминаньями о иных, сказочных странах. Перед нами фигура одинаково далекая и от приторной слащавости Ростана, и от мелодраматического злодейства юного Ришпена.

Одним из первых Гумилёв определил поэзию Бодлера в духе хайдеггеровского «голоса бытия»: поэт почувствовал себя органом речи всего существующего и стал говорить не столько от своего лица, сколько от лица воображаемого Мира. Именно «новый взгляд», неповторимая перспектива сделали его визионером, открывшим вход в «иные миры», где уже «не отвратительно никакое безобразье» и где вера настолько горяча, что граничит с богохульством. Духовный аристократизм Бодлера Гумилёв усматривал в его «богоравности», в способности смотреть на мир «с точки зрения вечности».

«Переоценка всех ценностей», предпринятая Бодлером, сделала его влияние на мировую поэзию огромным: Гумилёв перечисляет французских и русских поэтов, чье творчество несет на себе явный отпечаток «Цветов Зла».

Среди переводов «Цветов Зла» на русский особое место занимает издание 1929 года, выпущенное Адрианом Ламбле в парижской типографии «Наварр». По мнению Ивана Карабутенко, за указанным псевдонимом скрывалась молодая Марина Цветаева!