Бодлер первый сбросил с пьедестала существо, во славу которого было сложено столько гимнов. Позднее женщину стали изображать как зло, как роковое и губящее все вокруг создание писатели разных индивидуальностей. Наиболее последовательно и с большой художественной силой эта мысль выражена в книгах «Шарль Деймайи», «Манетт Саломон», «Фостэн», «Братья Земганно» Гонкуров; «Нана» Золя; во многих произведениях Мопассана; в романе Пьера Луиса «Афродита»; в пьесе Уайльда «Саломея»; в романах и новеллах Анри де Ренье; в творчестве скандинавского писателя Ола Ганссона. Из русских авторов достаточно назвать Брюсова (роман «Алтарь победы», сборник рассказов «Земная ось» и многие стихотворения). Влияние Бодлера сказалось и на изобразительном искусстве. Когда, например, Фелисьен Ропс, Эдвард Мунк или современная художница Леонор Фини создавали картины и гравюры, дышащие чувственностью и злой иронией, они, несомненно, руководствовались не только собственным мироощущением, но и строками французского поэта.
Может показаться парадоксом тот факт, что почти все из упомянутых писателей-«женоненавистников» много писали о женской самоотверженности, исключительной привязанности и порядочности. И первым опять-таки был Бодлер. Только что женщина была исчадием ада, воплощением всевозможных злых сил, вампиром. Но вот что-то изменилось, и поэт готов воспевать ее, находя слова, которые отличались от любовных гимнов, сложенных предшественниками. В книге «Искусственный Рай» Бодлер прямо пишет о том, что мужчины, воспитанные женщинами и среди женщин, приобретают изысканность речи и тонкость чувств, без чего самый суровый, самый мужественный гений останется незаконченным в плане художественного совершенства. В письме к Жюдит Готье, дочери знаменитого писателя, он расточает ей похвалы за рецензию на книгу Эдгара По и заключает: «В столь корректном анализе „Эврика“ вы сделали то, что в вашем возрасте я, быть может, сделать не сумел бы и что не способно сделать множество зрелых мужей, именующих себя писателями… вы заставили меня усомниться в скверном мнении, которое я составил о женщинах вообще». Наконец, статьи Бодлера о поэтессе Марселин Деборд-Вальмор пронизана глубокой симпатией и уважением.
Споры о понимании Бодлером любви, о толковании им взаимоотношений мужчины и женщины ведутся вплоть до настоящего времени. Этой проблеме посвящаются не только главы монографий (Жан Прево, например, отвел целых четыре), специальных сборников, но и доклады на международных конференциях. На коллоквиуме в Намюре-Брюсселе, где в деталях обсуждались различные аспекты бодлеровского наследия, тема «Бодлер и женщина» была освещена в выступлениях нескольких ораторов. Единого мнения, как и следовало ожидать, не было, что обусловлено, во-первых, сложностью мировосприятия самого поэта, а во-вторых, различием методов исследования. Принципиальную позицию заняла представительница Франции Эдит Мора, заявив в начале своего доклада: «В отличие от биографов, которые придавали, безусловно, неумеренное значение женщине в
В любовной лирике Бодлера – будь то «Цветы Зла» или «Стихотворения в прозе» – преобладают два настроения. Во-первых, враждебность к женщине, переходящая иногда в ненависть, враждебность, возникающая одновременно со страстью. Никогда еще поэты не описывали подобных ощущений. Неприязнь к возлюбленной могла появиться в результате ревности, ее измены или охлаждения к ней. Но Бодлер первый осмелился проклясть ее в минуты объятий. Ярость мужчины вспыхивает не только от сознания женской порочности, ее вечной лживости и глупости, а главным образом потому, что, чувствуя постоянное унижение, рабскую порабощенность, он все же не может избавиться от наваждения; ощущая всю глубину своего падения, не способен стряхнуть безвольного малодушия. Очень показательно в этом смысле стихотворение «Вампир»: вопль оскорбленного самолюбия и бессильной злобы.