Проклятые вечностью (СИ)

Правильно ли она поступила, не раскрыв ему всей правды? Является ли благим желание защитить тех, кто тебе дорог от губительной истины, выброшенной из закоулков памяти за давностью лет? Имела ли она вообще права приоткрывать эту завесу тайны, которую сокрыли от всех высшие силы? Эти вопросы не давали ей покоя, заставляя постоянно метаться между желанием сбросить с плеч этот тягостный груз и святой верой в то, что подобные ей не имеют права развенчать эту полулегендарную историю. Но тяжелее всего на ее плечи давило обреченное осознание невозможности их противоестественного союза, и чем больше Селин пыталась убедить себя в этом, тем громче сердце восставало в ее груди, желая свергнуть деспотичный режим консервативного разума.

Треск мокрых веток и едва уловимое движение ветра в гроте заставили Селин прервать свои размышления. Без интереса наблюдая за попытками охотника разжечь костер, она тем не менее позволяла себе изредка поглядывать на него, воскрешая в памяти воспоминания о ночи страсти, проведенной в охотничьем домике. Будь на то ее воля, девушка до сих пор бы лежала на полу, укрывшись медвежьей шкурой и питаясь кровью пушных зверьков. Но мужской долг был превыше женских желаний, а потому они были вынуждены ночевать в мокрых пещерах, продираясь сквозь грязевые реки.

То и дело от огнива вспыхивали искры, но сырые дрова никак не хотели воспламеняться, окутывая пещеру удушающей пеленой, заставлявшей слезиться глаза.

— Достань из дорожной сумки тетрадь в кожаном переплете! — проговорил охотник, пытаясь раздуть непослушное пламя. Когда Селин подала ему дневник пращура Анны, Ван Хелсинг поочередно начал потрошить рукопись, хранившую на пожелтевших страницах историю целой эпохи, окончившейся поражением Божьих воинов. — Теперь можешь быть спокойна, никто и никогда не узнает о том, где находился замок Виктора, огонь сохранит эту тайну.

Где-то в глубине недр костра начал тлеть огонек, с каждой искоркой рождая спасительную надежду в измученных дождем, холодом и неизвестностью сердцах. Едкий белый дым потихоньку стелился по земле, а из небольшой кучки дров поднимались скоромные язычки пламени. Вскоре, разрывая беспробудный мрак, в пещере весело затрещал костер, даря столь необходимое всем тепло.

Замолкающий дождь обнажал тихие звуки лесной ночи, открывал всю её таинственную красоту: где-то вдали слышалось нервное завывание волка, пытавшегося выбраться из наполненной водой норы; на поскрипывающих от ветра ветвях одиноко ухал филин, отчаявшись найти себе пропитание; хрустальные капли хаотично падали на сухую листву, напевая ни с чем не сравнимую мелодию девственной природы.

Серая туча, закрывшая небеса, делала ночь ещё темнее, оттого каждый всполох костра становился еще ценнее.

— Поразительно, ты и я, мы ведь прекрасно видим во тьме, но как зачарованные наблюдаем за танцующим пламенем, — задумчиво проговорила Селин, не отводя томного взгляда от костра. Девушка и сама толком не знала, почему решила завести этот разговор, просто в какой-то момент молчание стало невыносимым, и желание нарушить его возобладало над логикой и здравым смыслом.

— Инстинктивно даже порождения тьмы тянутся к свету, но никакому огню, как бы ярко тот ни горел, не сравниться с восходящим солнцем! — коротко заметил охотник, вглядываясь в лицо своей спутницы. — Возможно, тебе стоит сказать о том, о чем ты так старательно пытаешься умолчать!

— Что ты собираешься делать потом? Если убьешь Дракулу? — после некоторого промедления произнесла она.

— В своих мыслях я не забегаю так далеко. Несколько дней назад у меня не было никакого прошлого, а теперь я узнал, что корни его уходят к середине пятнадцатого века.

— И все же… ты затеял эту вылазку с целью убить Дракулу и спасти принцессу, но снять с нее проклятие бессмертных может только смерть! Готов ли ты подарить ей вечный покой в чертогах преисподней?

Разумеется, он думал об этом, но времени на размышления оставалось все меньше, а ответа до сих пор не нашлось. Анна была последней представительницей древнего рода — по преданию, если ее сердце перестанет биться до того, как душа Дракулы отправится в ад, то все поколения ее предков последуют вслед за ним, а значит, охотник уже проиграл. Однако его сердце отказывалось мириться с поражением, продолжая слепо верить в возможность спасения.

— Я заложник долга, у меня нет другого выбора! — подбросив в костер полено, проговорил Ван Хелсинг.

— Боюсь, что любовь менее разборчива, чем разум, она убьет в тебе и честь, и долг. Ведь именно поэтому ты пустился в это путешествие?

— Нет, не поэтому, — подходя к выходу из грота, ответил он. — Дождь кончился, нужно выдвигаться, тогда к утру следующего дня достигнем перевала. Дальше, если верить карте и твоим рассказам, останется немного.

— Верно! — обреченно выдохнула Селин. Вот уже несколько раз она пробовала вывести охотника на откровенный разговор, но каждый раз ее попытки терпели горькое фиаско.