Проклятые вечностью (СИ)

— Ах, простите, Ваше Величество! Я и позабыл, что у вампиров исторически повелось использовать оборотней, как рабочую силу или подручных для своих темных делишек. Что ж, вынужден Вам сообщить, что мы сейчас находимся ни в Вашем замке, если Ваша кобыла завтра упадет под Вами, знайте, что Вы пойдете пешком! — в тон ей бросил Ван Хелсинг, разнуздывая своего жеребца. Несколько раз щетка прошлась по его взмокшей гриве, мускулистой спине и ногам. В каждом его движении чувствовалось едва сдерживаемое раздражение, которое он готов был выплеснуть на Селин, которая, в свою очередь, пыталась побороть такой же приступ злости, затопивший ее с головой. Боль потери, страх перед неизвестностью, ярость и дурные предчувствия сводили с ума, отказывая девушке в привычном спокойствии. Она не знала того, кто осмелился уничтожить ее родовое гнездо — весь клан, но искренне желала мести, однако было в ее душе и еще одно чувство, сильнее и светлее ненависти и противиться ему становилось все сложнее. С каждой минутой оно все больше пугало ее своей обреченностью, но как ни старалась, девушка не могла выкинуть из головы эти мысли.

— Прости, я… — сбивчиво начала она, кладя свою ладонь поверх его руки, всё ещё сжимавшей жёсткую щетку, а другой рукой поглаживая круп жеребца, который, чувствуя вампиршу, начал нервно переминаться с ноги на ногу, — я не знаю, что на меня нашло. Вот уже второй раз мир рухнул у меня под ногами. Второй раз я потеряла свою семью и теперь на душе лишь… пустота.

— Ты думаешь, мне не ясна природа печали, окутавшей тебя, словно мантия? Я…я не владею таким красноречием, как мой друг, но если верить священному писанию, Бог не посылает на нашу долю большую ношу, чем мы способны поднять.

— Бог?! Бог отнял у меня всех: мать, отца, сестер, человеческую жизнь… а теперь еще и это… но Бог милостив, мне больше нечего терять! Всё это проделки твоего жадного Бога.

— Господь забирает к себе только избранных, я уверен, что души твоих родных пребывают сейчас в куда лучшем мире, мире, в который мы уже никогда не попадем, что до Виктора, то сколь бы грешен не был его убийца, поверь, он забрал не менее грешную жизнь.

— Да как ты смеешь?! Виктор… — злобно сверкнув глазами, прорычала Селин.

— Согласен, нет ничего страшнее, чем винегрет из очевидных фактов, незатуманенных ненавистью мыслей, пустой веры и горькой правды. Таким, как мы, нет места в раю: мы не увидим близких, но когда попадем в ад, ты встретишься с Виктором, а вот меня будут вечность терзать сотни непокаянных душ, которых я туда собственноручно отправил. Вот она горькая правда и не стоит злиться, если она тебе неприятна.

— Господь обрек тебя на такие муки, а ты все еще пытаешься верить? — с удивлением спросила она.

— Что ж, видимо, в прошлой жизни я слишком сильно согрешил и заслужил подобную кару и забвение. Однако пути Господни неисповедимы, ты многое потеряла, но, возможно, приобрела ничуть не меньше! Подумай об этом, — накрыв ее ледяную руку своей ладонью, проговорил охотник.

— И все же ты бы предпочел находиться не здесь и не со мной! — опустив голову, возразила девушка, которую все ещё терзали мучительные уколы ревности.

— Многие считают, что мы сами вершим свою судьбу, но чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь в обратном. В этом мире все предопределено: мое обращение, наша встреча, это путешествие. Все идет так, как и должно и рядом оказываются те, кто и должны. Сейчас тебе больно, но со временем боль отступит, и если ты будешь пытаться взрастить в своем сердце семена мести и ненависти, ты отравишь собственную жизнь и будущее, которое могло бы у тебя быть. Знаешь, я всю жизнь охотился на вампиров, оборотней и прочую нечисть, считая их порождениями тьмы, врагами, но вот ты стоишь передо мной и я не чувствую зла, ореолом окружающего тебя. За то время, что я провел с тобой, мне открылась одна истина: даже во тьме можно найти проблески света, и этот свет окружает тебя, — приподняв ее за подбородок, проговорил он, — и теперь меня терзают смутные сомнения, что я не смогу выполнить свой долг…

— Какой долг?

— Убить тебя, если мне прикажет Святой Орден, — на ходу бросил он, выходя из пещеры.

— Ты куда? — проговорила Селин, провожая охотника взглядом.

— Нужно набрать дров, иначе ночью лошади околеют.

Когда его фигура растворилась во тьме, девушка, будто желая найти утешения подле живого существа, уткнулась лбом в шею своей лошади, верной подруги, побывавшей с ней ни в одном путешествии. Мысли в голове путались, вступая в противостояние не только с сердцем и здравым смыслом, но и друг с другом. Душа другого человека — потемки, вампирша знала это, но душа Ван Хелсинга казалась ей тайной, сокрытой семью печатями, которую она сможет открыть лишь тогда, когда всадники Апокалипсиса вырвутся из преисподней, призывая все души в чертоги высшего суда.