Проклятый и родной (СИ)

— Что ты пытался? — Одинсон отпрянул от Локи, но тут же его охватили гнев и непонимание, ему срочно нужны были объяснения. Он был груб, когда схватил мага за руку, повернул к себе, тот прятал взгляд, облизнул пересохшие губы. — Что ты сделал?

— Смерть меня не берёт, — Локи тяжело сглотнул. — А я просился в её объятия с особым усердием.

— Как ты… Как тебе такое в голову пришло?! — громыхнул Одинсон. — Разума лишился?

А ведь Тор сам хотел убить его не так уж давно, сейчас казалось, что прошло по меньшей мере лет десять с тех пор. Одинсон так отчаянно стремился уничтожить зеленоглазого, а теперь его злило, что Локи и сам предпринимал попытки свести счёты с жизнью.

— Может быть, — сознался Локи. — Как знать, ты мне скажи, со стороны виднее.

— Дурак ты, что ли?! — не унимался охотник. — Так нельзя!

Локи глянул на него остро, словно воткнул нож под рёбра.

— А как можно?! — повысил голос Лафейсон. — Как, Тор?! Бродить по миру в одиночестве до скончания веков? Это проклятье! У меня не будет семьи, не будет счастливой жизни! Я один навсегда!

— Локи… — Тор схватил колдуна за плечи и легонько встряхнул.

Лафейсон ощетинился, будто дикий кот, которого пытались приручить. Казалось, его жажда тепла была столь велика, как и страх кому-то довериться. Жизнь колдуна не была такой уж безоблачной, как могло показаться со стороны, и этот человек, по мнению Тора, заслуживал свою долю счастья, он её выстрадал.

— Отцепись! — зашипел Локи, вырываясь, он больше не в состоянии был выносить близость, как несколько минут назад. Тор для него был недоступен, с этим просто надо было свыкнуться, как и со всем остальным. — Отпусти, я сказал!

Охотник поступил правильно, когда порывисто приник к обескураженному колдуну, затягивая в настойчивые объятия. Локи дёрнулся в его руках, но тут же стих. Охотник, удерживая его за талию одной рукой, другой стал гладить по голове. Локи замер ни жив, ни мёртв, лишь широко раскрытыми глазами смотрел перед собой и дышал через раз.

— Всё меняется, Локи, — вдруг тихо, но уверенно прогудел Одинсон на ухо колдуну. — И ты свою семью обретёшь, я уверен.

Лафейсон не разделял мнения охотника, но спорить не стал. В его объятиях маг на краткий миг ощутил себя ребёнком, которому ещё не поздно было наверстать упущенное. Они недолго простояли вот так, в обнимку, как родные, Тор отпустил, когда понял, что Локи немного успокоился.

— Знаешь, я думаю, что за зиму успею обучить тебя общаться с козлами, к тому же зима — время скучное, чем ещё заниматься, — перевёл тему Лафейсон. — Ещё неизвестно, может, придётся переехать отсюда.

— Почему? — удивился Тор.

— Ветер донёс множество недовольных голосов, — пожал плечами Лафейсон. — Адепты всюду шепчутся о кровавой бойне в подземельях ордена, кто-то, возможно, меня видел, заметать следы было некогда.

— Я последую за тобой, — уверенно кивнул Одинсон.

— Ты не обязан, если не захочешь, я же сказал, ты можешь уйти в любой момент, я знаю, что оттягиваю неизбежное, и не питаю иллюзий на твой счёт, — признался Локи. — А теперь иди на улицу и позови своих верных спутников.

Тор хотел было возразить, но оба они услышали топот за дверью и сразу узнали двух упрямых гостей. Лафейсон улыбнулся, сунул в руки Тору кусок хлеба и кивнул на дверь.

Странное выдалось утро. Охотник, уничтоживший несколько десятков жизней за связь с потусторонним, вдруг проникся симпатией и сопереживал колдуну. Локи оказался вовсе не таким, каким пытался показаться, вся его напускная уверенность и самодовольство слезли, как старая кожа со змеи. После его рассказа Тор больше не чувствовал себя пленником, такое не придумаешь нарочно, зелёные глаза не обманывали, и от этого Одинсону было ещё больнее: он-то неделю провёл в пыточной, а Локи многим больше, и истязал его не посторонний человек, а родной и, судя по словам колдуна, любимый.

Тор кормил козлов бездумно, просто отламывал кусочки хлеба, а те хватали у него из рук сладкий паёк, все его мысли были о Локи. Сейчас он хотел бы хоть как-то угодить колдуну в благодарность за спасённую жизнь, предоставленный кров и искренность. А тот ничего не требовал, только его компании. Уставший от одиночества и от жизни, он хотел лишь общения, но удерживать не собирался, а Тор отчего-то передумал бежать.

Из задумчивости Одинсона вырвал звук открывающейся двери за спиной, в дверном проёме показалась тёмная голова, Локи смотрел любопытными кошачьими глазами.

— Ну как там? — поинтересовался зеленоглазый.

Козлы всполошились, полезли по ступеням к колдуну непонятно зачем, но Тор ловко подцепил обоих за рога и стащил наглецов на мёрзлую землю.

— Ну-ка не лезьте к нему! — прогремел Одинсон.

Скотина стала вырываться из крепкой хватки, Тор шикнул и топнул ногой, и это немного усмирило их пыл.

— Чтобы больше я такого не видел!

— Ты слишком резок с ними, — покачал головой Лафейсон. — Они просто чувствуют твою неприязнь ко мне, вот так и реагируют. Поговори с ними, а я лучше пойду.

Тор открыл было рот, чтобы возразить, но колдуна уже и след простыл, дверь закрылась.