Проклятый и родной (СИ)

Тор резко открыл глаза, когда Локи перестал его ласкать, колдун почерпнул ещё масла, щедро смазывая торов член по всей длине, он и сам был порядком возбуждён, но игнорировал свои нужды, приставил головку ко входу и, поймав взволнованный и непонимающий взгляд охотника, стал медленно насаживаться на него. Боль прошила, как удар молнии, Локи зашипел, его грудная клетка вздымалась от частого дыхания, вызывая бурную реакцию Тора, тот схватил его за бёдра, вцепился так, что колдун бросил на него нетерпеливый взгляд.

— Тебе же больно, чёрт возьми! — прошипел Одинсон, он вовсе этого не хотел.

— Заткнись! — огрызнулся Локи, и губы его украсила злая улыбка. — Тебе будет приятно, поверь.

Локи насадился сильнее до вспышек перед глазами, предательских слёз, прочертивших побледневшие скулы, и разрывающей боли внутри. Охотнику было грех жаловаться, он должен был сходить с ума от экстаза: чем больнее одному, тем лучше другому.

«Промедление сводит с ума», — однажды прошептал отец в пылу страсти, поторопившись. Сейчас Лафейсон вспомнил об этом, так отчётливо услышав горячий шёпот ненавистного адепта.

Локи не дал себе привыкнуть, вся его жизнь — боль, что ему очередная порция. В какой-то момент он потерялся в своём прошлом, и настоящее стало таким смутным из-за потока горьких слёз и бешеной скачки за неясным наслаждением. Локи чувствовал, как сильные пальцы сжимали его бёдра то ли в попытке остановить, то ли поощряя скорый темп. Боль жгла раскалённым железом, и наслаждение снова казалось навязанным. Тор зарычал и задрожал под ним — всё кончилось быстро. Локи догнал его, спуская охотнику на грудь, обессилено оседая сверху, Лафейсон окончательно потерял контроль над собой, своим телом и эмоциями. Ему ничего не оставалось, только спрятать лицо, прижавшись лбом к сильной шее.

Тор восстанавливал дыхание и чувствовал себя самым последним ублюдком. Ему только и оставалось корить себя за то, что поторопился, из чего у Локи сложилось то самое впечатление, словно Тор хотел именно этого — насладиться чужой болью и подчинением. Впрочем, он сам был виноват, нельзя рваться в бой с таким напором, за что боролся, на то и напоролся.

Одинсон осторожно обнял Локи за талию, а другой рукой стал гладить по голове, стараясь вести себя деликатно, насколько это позволяла ситуация. Лафейсон придавил его к полу, сжимая внутри, не отпуская, хотя бы это ещё внушало иллюзорную надежду на лучшее.

— Ну, зачем ты так? — прошептал Тор, поглаживая влажные чёрные пряди, и сам же ответил на свой вопрос: — Я не хотел причинять тебе боль, понимаешь? Я думал, тебе будет хорошо со мной, прости, что всё не так.

Брат завозился, и Тору пришлось его отпустить. Локи соскользнул с его члена и немного отполз в сторону. Одинсону стало окончательно не по себе, когда он заметил сукровицу на своём опавшем достоинстве, ему просто хотелось крушить всё вокруг, лишь бы унять злость, но из-за брата он держался как мог. Сейчас он даже не знал, как поступить, стоило ли что-то предпринять, или нужно было молча уйти, оставить Локи в покое.

— Тебе помочь? — Одинсон замялся, теперь ему казалось, что он всё делал не так и говорил не о том.

Локи отрицательно покачал головой. И всё же Тор не мог остаться безучастным, поднявшись с пола, он помог брату встать на ноги и молча полил на его плечи водой из ковша, тот молча принял помощь, больше не заговаривал. Охотник вылил на себя пару ковшей и вышел в предбанник. Тор обтёрся полотенцем и успел одеться, а Лафейсон всё ещё не выходил, и это начинало беспокоить, срываться и снова лезть к нему охотник опасался.

Наконец дверь чуть скрипнула и медленно открылась. Колдун не выглядел смущённым. А Тор только выдохнул, успокаиваясь, взял чистое полотенце и стал обтирать влажную кожу, отчего зелёные глаза в удивлении распахнулись ещё шире.

— Тор, ты…

— Хоть эту малость позволь мне сделать, — без напора попросил Одинсон, и Локи одобрительно кивнул.

Тор обтирал его аккуратно, заботливо, словно ребёнка, в этом было нечто успокаивающее. Затем Локи тоже натянул на себя одежду, и они отправились в избу. Этот день принёс им слишком много потрясений, оба устали и вымотались физически и морально.

На возвращение любовников Эрос отреагировал, лишь дёрнув ушами в сторону двери, и продолжил делать вид, что спал. Локи знал, о чём думал неугомонный кот, что компаньон его — дурак и всё испортил, Лафейсон думал примерно так же. Молчание становилось гнетущим.

Несмотря на то, что уже стемнело, для сна было ещё довольно рано, но Локи быстро переоделся в сорочку и завалился в постель, лёг на бок лицом к стене и, накрывшись одеялом, замер. В этот момент хитрый Эрос поднял голову и сочувственно взглянул на поникшего Тора, охотник поймал его взгляд и только отмахнулся, словно не нуждался в утешении.

Комментарий к Глава 9