Проклятый. Игра с огнём

Второй раз за день ею пользовались, как вещью, а у неё не было сил ни на что. Глеб брал её намеренно жёстко и быстро, причиняя боль. Наказывая. Подчиняя. Специально выбрал этот способ, потому что когда вбивался в неё, она лишь чувствовала себя самкой какого-то зверя. Ничего человеческого. Животное ощущение, что её трахают, чтобы показать место, которое она занимает. И Еся вынужденно подчинялась, сдерживая стоны боли, которые едва не срывались с её губ. Глеб двигался быстро, но намеренно растягивал время, чтобы она ощутила всё. Её пальцы впивались в спинку дивана, костяшки побелели, и вскоре Есения уже не могла чувствовать их – они онемели от того, как крепко она вцеплялась в обивку, будто та была спасательным кругом.

Наконец, Глеб молча кончил в неё и быстро вышел, будто всё это время только и делал, что мечтал её дотрахать. Она так и стояла, опустошённая, униженная, ощущая боль каждой клеточкой своего тела, пока не послышалось его короткое:

– А теперь уходи.

Еся слышала надсадное дыхание Глеба, то, как он застёгивает «молнию» на джинсах, и не ощущала ничего. Пустота. Везде пустота. Сил не было даже на то, чтобы оправить платье, она так и продолжала стоять, чувствуя ненависть и отвращение к самой себе.

– Куда? – хрипло выдохнула полушёпотом.

– К мужу, конечно.

– Глеб, пожалуйста…

– Еся, убирайся. Я не собираюсь тебя больше видеть.

– Да я не виновата! Я не виновата!

Она развернулась, почти упав на диван. Отёрла слёзы и снова почувствовала мерзкое ощущение, разлившееся в груди. Изо рта Есении вырвалось рыдание.

– Наверное, я виноват. Раньше не понял, чего ты на самом деле хочешь. Уходи.

– Я хочу только тебя.

– Еся, б*ядь, убирайся к чёрту!

Он подлетел к ней, схватил за руку, понуждая испуганно вскрикнуть, и поволок к входной двери. А Есе осталось лишь с силой впиться пальцами в его руку. Она знала, что не справится с ним, что он вышвырнет её, как собачонку, что она ничего не сможет объяснить, докричаться. Вообще ничего. Но Еся судорожно вцеплялась в его руки, царапая их до крови, причиняя боль, какую и он причинял ей.

Оказавшись у выхода из квартиры, Глеб повернул ключ в замке, выволок и выкинул в коридор Есю, и с силой захлопнул дверь, так, что задрожали стены. Она даже не успела взглянуть на него в последний раз. Да и нужно ли это было? Ему – точно нет.

– Господи, за что? – прошептала она, опускаясь коленями прямо на бетонный пол. – За что?

Рыданий не было. Слёз – тоже. Была лишь огромная дыра там, где раньше находилось сердце. Есению Стрельцову уничтожили, убили, растоптали. Выбросили как мусор. Она медленно поднялась и побрела куда-то, глядя перед собой невидящими глазами. Туда, под дождь… Куда угодно, лишь бы не было так больно. Так смертельно больно, что хочется взвыть.

Оказавшись на улице, Еся сделала несколько шагов по тротуару, не разбирая дороги. Она не знала, куда идёт. И не хотела знать. Ей было необходимо двигаться, чтобы понять, что она всё ещё жива. Движение вперёд, в никуда – единственное, что у неё осталось, чтобы чувствовать себя выжившей.

Всего остального её лишили навсегда.

**

Контроль. Во всём и всегда. Над собой – в первую очередь. Вот, что составляло основу нормального существования Глеба за последние девять лет. Если он мог управлять событиями, или – что немаловажно – женщинами в своей постели, имея над ними власть или отдавая им возможность контролировать себя – только тогда он мог существовать спокойно. Только тогда он в принципе мог существовать.

Шлюхи, шлюхи и ещё раз шлюхи. У Глеба всегда был огромный выбор тех, кто готов был прыгнуть в его постель, покричать там от удовольствия, подарить ему несколько приятных минут и исчезнуть. Это тоже было частью контроля – не давать ни одной из них задерживаться в его жизни дольше, чем занимали собой пару встреч, почти мгновенно переходящие в горизонтальную плоскость.

Так было до начала этого лета. Так было до Еси.

Глеб и сам не мог с точностью сказать, что стало причиной его помешательства на ней. Где была та точка невозврата, после которой вернуть прежнего Кузнецова стало уже нельзя. И ведь знал же, что от Еси мозги набекрень, но даже не предпринял попыток вернуть их на место. Потому что это было невозможно. Он потерял всю основу своего существования – способность управлять собственной жизнью. Сначала думал, что всё это полная херь – его похоть, какая-то безумная, которая родилась сразу, стоило Есении сказать ему пару слов. Но даже тогда это стало игрой. Игрой с огнём, в которую он вступил поначалу осторожно, даже не усвоив толком правила. Идиот. Просто идиот! Уже тогда нужно было понять, что он теряет контроль над всем. И не пробовать делать шаги дальше по игровому полю, а остановиться и объявить «Game over». А он этого не сделал. Просто не смог.