Проклятый ректор

– Вы сами спросили, сэр, – я еще раз перемешала снадобье. Не потому, что ему это было нужно, а просто чтобы на что-то отвлечься.

– Да, и должен признаться, что с каждым новым нашим разговором ты все больше меня поражаешь, – его голос снова прозвучал мягко, почти нежно. – Ты видишь правду, но что еще важнее – ты ее говоришь. Ты умудряешься сделать так, что я, несмотря на свое положение вообще и в Лексе в частности, несмотря на родословную, уходящую корнями во времена, предшествовавшие уходу магов за Занавесь, чувствую себя рядом с тобой полным ничтожеством. В тебе столько внутреннего достоинства, сколько многим моим студентам и не снилось. Ты мне очень нравишься, – неожиданно заявил он. И тут же сам недовольно поморщился. – Прозвучало как школьное признание в любви, но все же… Ты одним своим существованием разбиваешь в пух и прах все, во что я верил. Не знаю почему, но мне это нравится.

Я была одновременно польщена и смущена его словами. Он внезапно протянул руку, коснулся на мгновение моей щеки, а потом убрал за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. От его прикосновения у меня мурашки побежали по коже.

– Все будет хорошо, Тара. Тебя больше никто не посмеет обидеть. Ни я, ни кто-либо другой в Лексе. Я тебе обещаю.

Глава 20

В среду занятия я прогуливала. И не просто так, а по личному распоряжению ректора. Ночью, провожая меня к нашим с Реджиной апартаментам, он так мне и сказал:

– Узнаю, что пришла хотя бы на одну лекцию, отчислю без колебаний.

Я и без таких угроз с удовольствием воспользовалась возможностью весь день провести в постели, дрейфуя где-то на границе сна и реальности. Правда, приходилось пить снадобье каждые два часа, но это была стандартная расплата за позднее начало приема.

Свой завтрак я благополучно проспала, зато, когда наконец проснулась, неожиданно обнаружила на обеденном столе в гостиной свежезаваренный чай, вазочку шоколадных конфет – точно таких же, какие я ела у ректора в воскресенье, – и лаконичную записку: «Мне показалось, что они тебе понравились. Выздоравливай. Найт Фарлаг».

Так и стояло в подписи: Найт Фарлаг. Без ректора. Не знаю почему, но я улыбнулась. И хотя у меня все еще болели горло и голова, все тело было ватным, и меня клонило поскорее снова лечь, этот поздний завтрак из шоколадных конфет претендовал на звание лучшего в моей жизни. Я сидела за обеденным столом, подобрав под себя ноги, слушала шум дождя за окном – день выдался пасмурным – и треск огня в камине, наслаждалась сладким вкусом молочного шоколада и разглядывала записку, написанную твердым, уверенным, легко читаемым почерком. И только чувство вины перед профессором Блэком за то, что в день его похорон, на которые даже не могу пойти, я испытываю такую непривычную внутреннюю легкость, омрачало мое позднее утро.

Нет, я не питала никаких романтических иллюзий насчет ректора. И даже мурашки, вызванные его прикосновением, считала просто реакцией на непривычное событие. Я ни на секунду не забывала о разнице положений, возраста и о том, что он женат. Проклятие и вовсе делало его неподходящим объектом для девичьих грез. Мне просто нравилась его забота. Какой бы неожиданной она ни была.

К четвергу мне стало заметно лучше. Я проснулась уже без ломоты в теле и без боли в горле. Голова тоже была достаточно ясной, чтобы идея пойти на занятие по практическим снадобьям показалась мне хорошей. Я не знала, состоится ли оно. Ректор Фарлаг, по его собственным словам, последнее время был не способен практиковать, а я не представляла, кто еще мог бы вести такое занятие. Оставалось надеяться, что нам дадут возможность хотя бы попрактиковаться самостоятельно вместо вторника.

В лаборатории меня встретили странными взглядами и перешептываниями, что меня несколько удивило. Вроде бы новых поводов для сплетен я не давала, а в остальном ко мне уже привыкли. В чем дело я поняла только тогда, когда в лаборатории появился Дорн, потому что все разговоры моментально смолкли, а взгляды сначала метнулись на него, а потом на меня.

Я растерянно посмотрела на однокурсника, отмечая про себя, что Алек еще не пришел. Лицо Дорна не сулило мне ничего хорошего. Таким злым я его еще никогда не видела.

– Роук! – он практически прорычал мое имя.

Когда он двинулся на меня, я непроизвольно попятилась назад, но далеко не ушла, уткнувшись в чей-то рабочий стол. Мне казалось, что Дорн меня ударит, невзирая на многочисленных свидетелей, но он только схватил за волосы и резко дернул, растрепывая аккуратно собранный пучок. Никто даже не шелохнулся, чтобы остановить его или как-то помочь мне. Я услышала только нерешительный голос Реджины:

– Дорн, что ты делаешь? Отпусти ее.

Но Дорн мою соседку даже не услышал. Он приблизил свое лицо к моему и зашипел:

– Ты меня достала, фермерша. Лучше бы тебе самой убраться отсюда, пока цела, потому что наше терпение вот-вот лопнет.

От неожиданности и испуга я ничего не могла ему сказать, лишь попыталась оттолкнуть его, но ничего не вышло, он снова больно дернул меня за волосы.