Проклятый род

– Верую, Волк. И в Отца, и в Сына, и в Святую Троицу. Только вера сейчас обжигает. Паства в Монастыре живёт чистыми помыслами и открыта для благих дел, а вот перед миром они беззащитны. Старый Настоятель собрал христиан, привёл их в Обитель, помог им пережить Мор. Много сделал, но не защитил людей от язычников. Тавриты убили его, а мне дали выбор: либо стану покладистей, либо сожгут христианское дело в руины и пепел. Но как ты можешь судить, Навий выродок? Ничего не знаешь о том, что я делаю…

– Могу и сужу. Ты воин – я таких знаю. Не к мирной жизни в смирении ты приготовился, а к борьбе. Вырыл ров, стены вокруг укрепляешь, с оружием не расстаёшься.

– Вот ты глазастый!.. Но, хоть не дурак, а всё едино всего знать не можешь. Не хочу я войны, что есть сил отстраняю. Ради веры борюсь, чтоб продолжала гореть среди Зим. В холодах вера спасает – истинно. Всё сделаю ради Обители, но и заветов Господа не нарушу. Долгие Зимы остервенили наш мир. Люди приходят к стенам Монастыря, ищут спасения: от жестокости прячутся и от варварства. В каждом человеке мы зажигаем огонь, а там от души к душе разгорится, и люди согреются. Христианство на том и стоит: один верующий словно свеча, а вместе мы – свет чистой истины. Кто готов крест нести, тех мы принимаем. Но не могу я позволить лжецам долго пользоваться нашим смирением.

– Потому дочь старого настоятеля в жёны к Ивану хочешь послать? Поэтому Веру в полон к нему отдаешь! – засипел от злости Серко.

Настоятель задумчиво посмотрел на охотника.

– Вот оно как. Значит волк полюбил христианку?.. Я её выдавать за Ивана совсем не хочу, но Тавриту злить никак уж нельзя. Это жертва, и таких жертв уже было сделано много.

Серко посмотрел на него исподлобья, тяжелый взгляд подземника Настоятеля не смутил. Хозяин Монастыря заложил руки за спину и прошёлся по комнате.

– Но что говорить, ты испортил наш мир. Теперь Тавриты навалятся на христиан всеми силами. Благодушие скотоводов на волоске, договор так непрочен. Это ты виноват в бедах, которые обрушатся на Монастырь. Что прикажешь делать с тобой, подземник?

Настоятель давно терзался грядущей войной. Это было заметно по его усталому взгляду, по тому, как мрачнело лицо, когда он говорил о Красном Иване. Он взвешивал «за» и «против», искал способ спасти христиан от мести Тавриты, и в этой задумчивости посмотрел на охотника, как на менный товар.

– Может удастся ещё оттянуть? Отдать тебя Ивану в качестве откупа? Может тогда Таврит не нападёт…

– Слишком долго вы ему терпение изматывали. Можешь предложить ему сделку, но потом молись Единому Богу, чтобы Иван Монастырь пощадил... а можно сделать иначе, – вполголоса добавил Серко. Настоятель остановился.

– О чём это ты?

– Скоро придут люди из Китежа и предложат всем вместе продолжить войну против Тавритов. Их лазутчики видели, как погиб караван – это докажет: ваш союз с Тавритой разрушен. И что мешает Монастырю заключить новый союз?

– Ты один такой умный? – фыркнул Настоятель. – Зачем мне менять одного язычника на другого? В Поднебесье тоже хотят разграбить нашу общину и видят в христианстве угрозу. А ты не подумал, что я именно против язычников Монастырь укрепляю? Как только прознают, что мы с Тавритами в ссоре, сразу в осаду возьмут.

– Вас разграбят, а потом ещё десять Зим с Тавритами воевать будут? Нет, в Китеже точно решат по-другому. Соглашайтесь, и Монастырь силу получит, какой прежде не знал. Крестианцев никто больше не тронет, особенно если ваши единоверцы в мелких общинах поднимутся. Язычники, крестианцы: от Ивана всем давно одни беды. Сможете мирно жить с Поднебесьем, ежели сами войны не захотите.

– Обо всём подумал, подземник? А сам-то ты, за что стараешься? Зачем тебе лезть в наши распри? Неужто Навь подобрела и кинулась помогать чужакам?

– Ещё об одном подумай, и к Ивану не отсылай! Рядом с вами лежат старые норы. Скоро в них снова поселится Навь. Остановить племя нельзя и выкурить тоже – только людей потеряешь. Нужен тот, кто с проклятым родом договорится... – Серко замолчал, и всё же решился добавить последнее убеждение. – А если не договориться, так нужен тот, кто знает, как с Навью воевать.

– Ты ради нас хочешь роду своему изменить?

Серко вздрогнул и крепче сжал зубы.

– Не дойдёт до такого…

Настоятель крепко задумался. Ещё раз пройдясь в молчании по комнате, он остановился перед охотником.

– Договор с Китежем и охрана от Нави? От такого с лёгкой руки не отмахнёшься. Что за хлопоты хочешь?

Серко сглотнул с вожделением.

– Веру отдай за меня, благослови нас на брак! Я стану надёжной опорой, не подведу, защищу Монастырь!

– Брак с язычником? Да не с простым, а из тех, кто живет с жаждой крови? За Навь отдать христианку?.. А богов тёмных отринешь? Откажешься от идолов и кумиров?

Серко ответил не сразу. В памяти пронеслась вся его жизнь: добрые советы отца, строгие глаза матери, наставления мудрой ведуньи и дерзкая улыбка Влады. Старый путь пройден, настало время для новой дороги. Серко снова выбирал судьбу сердцем, не разумом.