Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

– Надьку, что ль, в измене заподозрил? – помрачнел Ермак. Видать, уход рыжеволосой чаровницы к Маметкулу был ему небезразличен.

– Не в ней тут дело, но Карача мне похвалялся, что за самоцветов горсть купил ее у старейшины бухарских торгашей. Значит, он с купчишкою знаком и хоть о чем мог с ним договориться.

– О чем, к примеру?

– Да о том, что тот распустит слух про караван, который должен по Вагаю проходить. Я на той реке бывал. Берега у ней лесистые, и сама она не очень-то широкая. Место, чтоб засаду учинить, легко найдется. Ну ты сам-то посуди, зачем идти им по притоку, когда можно прямиком по Иртышу, и ближе, и на реке широкой нападенья избежать гораздо проще.

– Ну, Иван, это все абы да кабы. Что ж нам теперь, безвылазно сидеть в Искере, а хан с мурзою пусть творят, что хотят. Так и снова до осады можно досидеться, да и какие ж мы тогда Сибири покорители, – вспылил Ермак.

– Я не про то, чтоб вовсе не ходить, но надобно идти с большой опаской, и не ватагою в полсотни казаков, как мы обычно ходим, а большим отрядом.

– Вот это, брат, другое дело, – одобрительно похлопал атаман Ивана по колену. – Я так и собирался – оставить в крепости тебя с хоперцами твоими, потому как подустали вы в походе, да пушкарей.

– Пушки, что помельче, на струги можно взять. Коль настоящее сражение случится, они очень пригодятся, – деловито предложил Иван и, немного помолчав, почти по-детски попросил: – Слышь, Тимофеевич, возьми меня с собой.

Впервые за все время их знакомства Княжич обратился к Ермаку по отчеству.

– Я хотел тебя вместо себя оставить, – ответил тот. – А сдюжишь? Ты ж почти что месяц по лесам мотался, зачем так надрываться, какая надобность?

Рассказывать про свои видения да предчувствия Иван не стал, еще подумает Ермак, что он юродивый, а потому пошел на хитрость.

– Тоска что-то гложет, запить боюсь, иль еще чего похлеще учудить, – ответил он.

– Так ты же жаловался, что вина в Искере нету, – язвительно напомнил атаман.

– Будто сам не знаешь – свинья грязи завсегда найдет. Казачки, вон, с меду дикого да ягод бражку варят и потихоньку хлещут это пойло.

– Хлещут, а потом пердят с него, как с пушки бьют, – сердито пробурчал Ермак. – Ну, коли так, то лучше уж иди в поход, за меня Василий вон останется, – оставлять Искер на запившего Ваньку он просто побоялся.

– Пошли до крепости, неча зря рассиживать, дело надо делать, – позвал Ивана атаман.

Сойдя со струга, они дружно зашагали вверх по косогору. Воплотись бы воедино разум Ермака и Ванькино чутье с его неодолимой воинской удачей, все могло б сложиться по-иному, но не может простой смертный великим быть во всем – каждому свое, как говорится, а мечты про абы да кабы, наверно, самые дурацкие из всех, что только могут быть у человека.

61

Примостившись на носу передового струга, Княжич пристально глядел по сторонам. Миновало ровно две недели с той поры, как дружина Ермака выступила из Искера. Казачий вождь прислушался к совету молодого атамана и взял в поход почти все свое войско. В крепости остались только Мещеряк, Андрюха Лунь с Хоперской сотней да Соленый с половиной пушкарей.

Дойдя до правого притока Иртыша, реки Вагай, казаки обшарили ее снизу доверху, но не нашли не только самих бухарцев, а даже их следов, и теперь держали путь обратно на Искер.

Ермак уже прекрасно понял, что князь остяцкий обманул его, а потому велел идти совсем без роздыху, опасаясь нападения. К берегу не приставали даже ночью, плыли, освещая реку запаленными бадьями со смолой, вывесив их на шестах на носу у каждого второго струга. Казаки вымотались донельзя, однако не роптали. Не только чуткие, как волки, Княжич с Бешененком, но и все другие нет-нет да ощущали на себе брошенный с заросшего дремучим лесом берега злобный вражий взгляд.

– Иван, как думаешь, почему они не нападают? – обратился к Княжичу Максим.

– Боятся, видимо, чай, не полусотнею идем, а всей оравой да еще при пушках. К тому же, как им нас достать. Стрелу до стругов не докинешь, да и что нам стрелы, а челнами реку перекрыть они не смогут, мы их просто-напросто сомнем, потому как непривычны нехристи биться на воде. Это мой батька с Паном не боялись даже в море корабли турецкие громить.

При упоминании о своем отце Иван почувствовал смущение перед есаулом и, чтоб скорей закончить разговор, распорядился:

– Вели-ка лучше пушки зарядить.

Несмотря на их размолвку из-за Надьки с Маметкулом, – Максим всегда беспрекословно исполнял – приказы Княжича и не потому, что чуял за собой вину, просто он считал их совершенно правильными, но на этот раз Бешененок все же вопросил:

– Зачем? К вечеру выйдем на Иртыш, а там и до дому рукой подать.

– Карача с Кучумом хитрецы изрядные, в чем в чем, а уж в отсутствии коварства их не упрекнешь, могут даже возле самой крепости нас поджидать. Истина-то старая и им наверняка известная – подожди, когда твой враг решит, что опасность миновала, тогда и нападай на него. К тому же ты на небо погляди, коль ливень грянет, пушки зарядить будет очень трудно, только порох зря подмочим.