Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

Мурза дал знак телохранителям, те подхватили тело атамана, привязали к дереву и с радостными криками принялись расстреливать из луков, видать, надеясь глумлением над мертвым врагом обрадовать повелителя, но Кучуму было не до угодливых рабов. Прикрыв ладонью воспаленные глаза от яркого утреннего солнца, хан пристально глядел вслед удаляющемуся казачьему каравану. Лишь когда струги скрылись из виду, он обратился к Караче.

– Да, торопятся урусы, хотят Искер к осаде подготовить, нам тоже надо поспешать.

– Не печалься, повелитель, пускай торопятся, по разумению моему, казаков и двух сотен не осталось. Дня за три соберем все войско и ударим по неверным. Теперь на одного уруса сотня наших воинов приходится, тут уж никакие пушки не спасут, – хвастливо заявил Карача. – Да и вряд ли казаки в осаду сядут, скорей всего, они уйдут.

– Куда уйдут? – встревожился Кучум.

– Откуда и пришли, в свою Московию. Наверняка у них теперь атаманом – Княжич станет, что шайтаном белым прозван, а он в Сибирь попал не по своей охоте, как Ермак или Кольцо, Бегич сказывал, мол, за какие-то грехи царем Иваном сюда сослан, стало быть, ему эта война не шибко в радость. К тому же Ванька жизнь своих друзей всего превыше ценит, и вряд ли станет их на верную погибель обрекать, уж он-то распрекрасно понимает, что Искера им никак не удержать.

– Может, и уйдут, – кивнул Кучум. – Чтоб потом назад вернуться, да не с ватагой казаков, подобно Ермаку, а с царским войском. Ты это понимаешь, старый дурень? – с каждым словом голос хана все больше наливался яростью.

– У нас не только трех дней, но и трех мгновений лишних нету. Тотчас посылай гонцов к Алею и по остальным улусам, – Алей был младший сын Кучума, который после пленения Маметкула встал во главе его улан. – Пусть все, кто лук в руках держать способен, поднимаются и на Искер идут. Ни один живой урус не должен из Сибири вырваться.

– Эй вы, псы поганые, – окликнул хан своих ликующих телохранителей. – Кто вам дозволил над великим воином глумиться? – и снова обращаясь к Караче, торжественно распорядился: – Ермака похоронить со всеми почестями, как меня бы хоронили. Он тоже был царем Сибирским.

65

Последние три дня Соленый даже ночевал на берегу, ожидая возвращения друзей. Увидав в вечерних сумерках плывущие к крепости ладьи, он радостно воскликнул:

– Наши возвращаются! – но тут же приумолк. Вместо десяти ушедших стругов он насчитал всего лишь шесть. – Никак, беда какая-то случилась. Скачи-ка в крепость да зови Мещеряка, – приказал хорунжий казаку, который вместе с ним нес караул.

Когда казачий караван причалил к пристани, там уже толпилась добрая половина обитателей Искера. Первым на берег сошел Максим, ведя под руку вконец измученного раненого Ваньку.

– А Тимофеевич где? – с испугом вопросил их Василий.

– Погиб Ермак, – ответил Бешененок. – Да как же так могло случиться?

– А как всегда. Дождались нехристи, когда мы встанем на ночлег и сонных вырезали, – сердито огрызнулся есаул. – Кабы не его чутье, так все бы там остались, – добавил он, кивнув на Княжича.

Старшим после Ермака считался Мещеряк, но все казаки глядели на Ивана, что он скажет?

– Струги на берег тащите, надо хорошенько просмолить их перед дорогой дальней, которая нам вскоре предстоит, а поутру на круг сбирайтесь, тогда и окончательно решим, как дальше быть, – распорядился младший атаман и обратился к старшему. – Воинский совет еще сегодня надобно созвать, чтоб было завтра людям что сказать. Предлагаю у меня собраться. Ты как, не возражаешь?

– Да чего ж тут возражать, – махнул рукою Мещеряк.

66

На воинский совет Иван позвал не только старшин, но и десятников, и воеводу Глухова, и даже Надьку с Маметкулом. В просторной, не в пример жилищу Ермака, обители Кольцо, доставшейся ему в наследство, всем хватило место.

Насущным был один вопрос – уходить или отстаивать Искер. Мещеряк еще на пристани сообразил, что Княжич хочет увести братов обратно, во владения Строгановых. Последний уцелевший атаман из тех, которые по зову Ермака первыми отправились в Сибирь, умом прекрасно понимал всю правоту своего молодого сподвижника, но душой никак не мог смириться с поражением, а потому, забыв про все законы, заговорил первым.

– Иван, может, все же попытаемся крепость отстоять? Пушкарей и пушки вы с Максимом сберегли, станем на стены да будем до последнего бойца обороняться, авось господь над нами смилостивится и поможет сибирцев одолеть.

– На стены встать и с честью помереть, конечно, можно, – печально улыбнулся Княжич. – Хан об этом только и мечтает.

– С чего ты так решил? – изумленно вопросил Василий.