Проклятый род (СИ)

Охотник бережно взял сестру за руки и постарался объяснить то, что давно чувствовал сердцем, а словами сказать не решался.

— Как называть себя человеком, чуя, что можешь стать Зверем, и своими руками убить невиновных? Навь не знает себя, мы лишь пытаемся сберечь мир с Волчьим духом, а он требует страшного… того, на что я пойти не готов. Отец так учил, это же мне безумие матери показало. Однажды мне самому довелось взглянуть в лицо собственной силе и я понял одно: двоедушец — не человек…

— Для меня ты всегда был человеком!!! — закричала Влада через душившие слёзы. — Для каждого из нас — ты человек! Только мы, только твой род тебя понимаем; для крестианцев ты так и останешься волком из подземелий. Не спасти они тебя хотят, а ради себя изменить. Они со всеми так поступают, ведь иноверцы для них хуже дикарей и отступников! Они не могут стерпеть, что двоедушцы ходят по свету не почитая их триединого бога, называют нас худшими из язычников. Да что они сами знают о мире?!

— Они знают, как спасти меня и избавить от Зверя, — ответил Серко. — В крестианцах есть свет, которого я прежде не видел, он заставляет думать о правильном… Они слышат меня, Влада, быть может и их Бог меня тоже услышит…

— Бог?.. Их бог… — отступила от брата ведунья. — «Ежели из вас кто крест наденет — горло перегрызу», — забыл слова матери? Она знала, видела в Ведах чего ты захочешь, потому ненавидит всех крестианцев, никогда не простит им, что отняли у неё родного сына! — глаза Влады запылали от злости, лицо побелело, предвещая новый приступ боевого безумия. — Мать приведёт род в эти норы и кровью умоется каждый двор в Монастыре! И тебе прощенья не буде: ты поставил себя выше нес, выше племени! Ради чужой веры и любви богомольной девки всех предал!

— Отпусти меня, Влада, пожалуйста! Я хочу уйти вместе с ней и тоже изменить свою жизнь! Идём и ты со мной! В мире есть то, чего мы не видели: понимание, сострадание, доброта. Не только лишь к родичам, не в единой семье — ко всем людям! С Волком исчезнет проклятье, они смогут помочь…

— Нет! — словно от удара вздрогнула Навья Волчица. — Я не брошу умирать тех, кого ты заживо похоронил! Ежели крестианская вера призывает сидеть и молиться пока гибнут другие, тогда пусть катятся в Пекло! Боги с теми, кто стоит за свой дом, кто живёт по заветам не прощая обид! А ты всё забыл, Серко, твой Волк так и не смог пробудиться! — закусив губу, Влада попыталась не зарыдать. Она никогда не позволяла себе лишних слёз, не расплакалась и сейчас. Прерывисто выдохнув, ведунья взяла себя в руки. — Я чуяла это, Серко, знала, куда тебя потянуло, но не верила… думала, что ради меня ты откажешься! Неужели я ошибалась? Неужели я совсем тебе не дорога?..

— Влада… — попытался ответить ей брат, но голос утонул в гуле, которого охотники никогда прежде не слышали. От этого звука задрожала каждая кость; всю его глубину и величие нельзя было предать простыми словами.

Вечером ударил колокол.

Могучее эхо понеслось над окрестными землями. Звук поднялся над норами, и вместе с ветром умчался к тёмным лесам. Колокол ударил вновь, заставив Владу вздрогнуть, как будто по ней кто-то выстрелил. Вера перекрестилась и благоговейно шепнула.

— Мы действительно рядом… Нас зовёт Монастырь.

Серко бросился на вершину холма, который возвышался у входа в норы, сестра поспешила за ним. Затаив дыхание, Дети Старшей Волчицы вглядывались в предзакатную даль. В свете медного солнца величаво сверкал купол Монастыря. От центрального храма неслись новые удары церковного колокола — где-то там стояла звонница. Взгляду открылись стены из белого камня и сотни деревянных домов укрытые за частоколом — это была самая большая община людей, которую только видели Навьи охотники. Обитель поразила Серко: мир отогрелся настолько, что человечество вновь начало объединяться. Оседлые забросили уединённые щели, чтобы сплотиться друг с другом. Время моровых Зим минуло, наступало преддверие Долгого Лета…

— Так это и есть Монастырь? — спросил юноша, когда звучание колокола наконец-то умолкло. В его удивлённых глазах затаилась надежда.

— Да… это он, — холодно ответила Влада. Вместо каменных стен и деревянных домов она видела то, что хотело отнять её брата. Девушка крепче сжала руку Серко, до физической боли переплетая с ним пальцы. — Помнишь, ты обещал сделать то, о чём я попрошу? Договор у Звонкого Бора — для тебя он ещё что-то значит?

— От своих слов я никогда не отказывался, — кивнул брат, но сердце его заколотилось сильнее. — Как много ты хочешь?

Взгляд Влады стал мрачным, словно глубины одинокого озера. Каждое новое слово Волчица как будто ножом вонзала в близкое сердце.

— Расскажи крестианке о том, как умерла её родная сестра. Прямо сейчас… И не соври, не утаи ничего. Пусть знает правду, пусть живёт теперь с этим…

Серко вырвал руку из хватки ведуньи.

— Зачем тебе это?!