Прокурор с Эльтона

Как она раньше не замечала, что всякий раз, когда происходила стыковка с кораблями «знакомых Уи-лын-крыза», он просил эльтонийку подготовить каюты на верхней палубе, а сам спускался в грузовой отсек? Все приземления на Хёклу он также сосредотачивал её внимание на чистке вентиляций, а сам выходил на поверхность, чтобы забрать заранее заказанную таноржскую электронику. Да, по отдельности все просьбы Уи-лын-крыза звучали логично, но… сам он, например, никогда не поощрял её изучение октопотроидного языка и общался с ней долгие годы на межгалактическом. Тогда она думала, что он таким образом проявляет внимание и заботу, но вдруг просто не хотел, чтобы она услышала что-то, не предназначенное для её ушей?

Гуманоиды в костюмах и гермошлемах гонщиков тоже регулярно парковались в шлюзах флагмана. Привыкшая к специфической мешковатой одежде участников заездов ещё на М-14, Алесса никогда не задавалась вопросом, почему они разгуливают по кораблю. Она не анализировала, в каком участке космоса находился корабль и есть ли рядом планета с трассами, когда очередной новый гонщик временно появлялся на борту. Объяснение Эрика, что эти гуманоиды в первую очередь были наркокурьерами, а уже во вторую — гонщиками, расставляло всё по своим местам.

Время на Хёклу как будто замерло. Каждый день одно и то же: сбор улиток, расстановка ловушек на ящериц, приготовление мяса на углях, добыча питьевой воды из минералов, пережидание самой яркой части дня в истребителе, короткие разговоры ни о чём и обо всём сразу. По вечерам — чтение закачанных в память коммуникатора книг и просмотр фильмов из библиотеки «Тигра» в режиме энергосбережения. Эрик сказал, что просмотр фильмов — это не запуск двигателей, так что на какое-то время остатков аккумулятора на такое развлечение хватит. Алесса-Элиза старательно гнала от себя мысли, что жизнь на Хёклу во многом напоминает её быт девяносто лет назад на М-14. Порой ей казалось, что даже сам «Тигр» скрипит точно так же и пахнет в нём как в том сарайчике из дешёвой пентапластмассы. Но мысли никуда не хотели уходить, наоборот, обосновались в черепушке, облюбовали уютный уголок и даже пустили корни.

Особенно сложно было по вечерам ложиться вблизи Эрика, но оставлять между ними расстояние. Всякий раз после длинного дня он валился на покрывало и как-то по-особенному, как это получалось только у него — то ли весело, то ли серьёзно, — приподнимал брови и приглашающе хлопал рукой рядом с собой: «Ложись, я тебя согрею». Алесса-Элиза прекрасно представляла себе, чем это рано или поздно закончится, если она на это решится. Им давно не по двадцать лет, и она в курсе, к чему приводят совместные ночёвки мужчины и женщины. В голове мелькали мысли о том, что если у них всё-таки получится обосноваться на Хёклу, если зима окажется не очень холодной, а они найдут дополнительный источник питания, то рано или поздно всё случится. Просто потому, что они единственные мужчина и женщина на этой недружелюбной планете.

Морально раздавленной она становилась тогда, когда просыпалась по утрам (слава Вселенной, что первой!) в колыбели сильных рук и обнаруживала, что сама подкатилась под бок мужчины, закинула на него ногу или даже положила кисточку между его бёдер. Собственное тело неосознанно искало источник тепла ночью и находило его. Она осторожно поднималась, чтобы не разбудить Эрика, и бесшумно покидала истребитель.

Отдельным видом экзекуции для Алессы-Элизы стали водные процедуры. Для неё, наполовину миттарки, река с высокой концентрацией солей оказалась вполне комфортной. Пока эльтониец спал, она спокойно заходила туда, где поглубже, мылась и прополаскивала волосы.

У Эрика же от лиловой воды почти сразу стала трескаться кожа практически до крови. В итоге он предпочитал мыться, устраивая себе душ из «дистиллированных» кристаллов средней величины. Находил подходящий по цвету минерал, вскрывал его ножом, а затем вычерпывал и окатывал себя содержимым с помощью самодельного ковша. Тонкие струйки воды скатывались по идеальному телу, литым грудным мышцам, поджарому животу, расчерченному на рельефные кубики, и ниже, к паху, куда Алесса-Элиза запрещала себе смотреть. Когда Эрик поворачивался спиной, струйки воды собирались в потоки и омывали симметричные ямочки, аппетитные ягодицы и стекали по крепким мускулистым ногам и длинному хвосту с шелковистой малиновой кисточкой. В лёгкой вечерней дымке едва светящихся камней тело эльтонийца выглядело как бронзовая статуя или шедевр, созданный руками гения, — слишком великолепный, чтобы с лёгкостью от него оторвать взгляд. В итоге, чтобы не стоять и откровенно не пялиться на Вейсса, Алесса-Элиза спешно находила какие-то очень важные дела на другом конце поляны или же притворялась, что у неё болит голова, и пряталась от яркого света в «Тигре». И мысленно ругала себя за то, что из-за тонированных стёкол истребителя нет-нет, но и бросает косые взгляды на возмутительно сексуального адвоката.