Промельк Беллы

Невероятные истории, связанные с Чабуа Амирэджиби, рождались буквально на глазах. В один из наших приездов Чабуа и Гия Маргвелашвили в очередной раз встречали нас в аэропорту. Высокий стройный Чабуа, щеголяя новым элегантным пиджаком, как обычно, пошел договариваться с администратором гостиницы “Тбилиси”, излюбленного места нашего проживания. Услужливый пожилой швейцар подхватил два наших чемодана и, опережая нас, понес на четвертый этаж, в номер. Чабуа положил ассигнацию в подставленную руку швейцара.

Белла сказала:

– Какой симпатичный дедушка!

– Да, этого дедушку я знаю давно… – задумчиво откликнулся Чабуа и рассказал, что после первого ареста он был помещен в городскую тюрьму Тбилиси, где одним из надзирателей работал как раз этот самый “дедушка”. Тогда он был, разумеется, молод и отличался особой садистской жестокостью, а над Чабуа просто измывался. Но однажды, когда он вел Чабуа по тюремному двору, тот повернулся и пнул надзирателя тяжелым арестантским ботинком по голени так, что тот упал и не смог подняться. Конечно, расплата была жестокой, но Чабуа рассказывал об этом случае с гордостью человека, выполнившего свой долг.

Этот неожиданный поворот сюжета поразил нас, и Белла, завершая историю, грустно произнесла:

– Да, дедушка-убийца…

Лагерный друг Чабуа Марлен Кораллов рассказал о своей встрече с ним в пересыльном лагере:

Один из тайшетских зэков (до Тайшета – колымский, таймырский, казахстанский, грузинский), будущий автор знаменитого романа “Дата Туташхиа” Чабуа Амирэджиби, после третьего побега приземлился в Майкудуке. Расположенный в предместье Караганды, угольной столицы и железнодорожного узла Казахстана, Майкудук был центром режимного Песчанлага. Он имел сравнительно постоянный собственный контингент и одновременно служил пересылкой. Этапы приходили в него с запада и востока, шли через него с юга на север…

Не знаю, почему меня продержали в Майкудуке около трех лет. Не знаю, почему в карцерах и бурах. Подфартило. Во всяком случае, я принял бледно-зеленого после следствия Чабуа как зэк обветренный, заматеревший. Отношения сложились с первого взгляда – и на полвека. После каждого побега срок Чабуа возрастал. Постепенно накопилось 83 года. (Из которых он отсидел 16.) Поэтому хрущевские милости возвратили Амирэджиби волю гораздо позднее, чем Домбровскому и мне.

Пожалуй, “возвратили” – неточное слово. С большим трудом Чабуа вытаскивали на волю родичи и друзья. Чабуа освободили позже, чем большинство политзаключенных, доживших до реабилитации, в 1959 году. Заработанный Чабуа срок требовал особого рассмотрения. Комиссия по помилованию, которая разбирала документы, вынуждена была ознакомиться с показаниями четырехсот свидетелей, допрошенных по его делу. Получив литер до Тбилиси, пишет Марлен Кораллов, Чабуа сменил его на мягкий вагон в Москву:

На одной из станций увидел у торгующей бабоньки белоснежного гуся с роскошной длинной шеей. Не поскупился.

Позвонил, постучал, как 16 лет назад, в двухкомнатную квартиру Светлова.

Живописать рыдания, слезы, объятия я не стану…

– Где же Миша? – спросил Чабуа у Родам.

– Наверное, в Союзе писателей, в ресторане…

Через полчаса Чабуа вошел в Дубовый зал с гусем на плече.

По-моему, в мировую литературу так не вступал ни один из прозаиков и поэтов.

Когда его наконец выпустили из заключения, он, пройдя через какую-то административную работу, начал писать, используя свой богатейший жизненный опыт. Первая книга рассказов Чабуа вышла в 1962 году.