Промельк Беллы

Ни с одной чужой речью не общалась я так долго и близко, как с грузинской. Она вплотную обступала меня говором и пением, искушая неловкую славянскую гортань трудиться до кровавых ссадин, чтобы воспроизвести стычку и несогласие согласных звуков и потом отдохнуть в приволье долгого “И”. Как мучилась я из-за этой не данной мне музыки – мне не было спасения в замкнутости, потому что вода, лившаяся из-под крана, внятно обращалась ко мне по-грузински.

Я очень много вчитывалась в грузинский текст. И знала некоторые фрагменты той же “Мери” <Г. Табидзе> дословно. Но я знала, что дело не в дословности, а в том, чтобы по-русски это звучало. Если вы хотите, чтобы это по-русски поняли, поняли, что он гений.

Андрей Битов сказал о переводческой работе Беллы: “Она переводила с любви, а не с подстрочника”.

Уже после первого совместного пребывания в Тбилиси я больше не задавал Белле вопросов о ее преданности переводам с грузинского. Я сам попал под влияние возникших дружб и всеми силами старался принимать приезжавших из Грузии гостей исключительно широко. Моя мастерская стала оплотом грузинской диаспоры Москвы и перевальным пунктом гостей из Тбилиси. Все дороги грузинских литераторов и художников, приезжавших из Грузии, проходили через пространство мастерской, и всем гостям я старался оказывать гостеприимство, подобное оказанному нам.

Белла действительно очень хотела донести до российского читателя грузинскую поэзию и сделать ее нашим всеобщим достоянием. Грузинская речь настолько занимала мысли и чувства Беллы, что становилась для нее родной и не прекращала восхищать ее красотой звучания, очаровывала и не отпускала. Вот имена грузинских поэтов, которых она переводила: Николоз Бараташвили, Галактион Табидзе, Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, Георгий Леонидзе, Симон Чиковани, Карло Каладзе, Ираклий Абашидзе, Григол Абашидзе, Иосиф Нонешвили, Анна Каландадзе, Арчил Сулакаури, Михаил Квливидзе, Тамаз Чиладзе, Отар Чиладзе, Морис Поцхишвили, Иза Орджоникидзе, Отар Челидзе.

О Грузия, лишь по твоей вине,
когда зима грязна и белоснежна,
печаль моя печальна не вполне,
не до конца надежда безнадежна.

Одну тебя я счастливо люблю,

и лишь твое лицо не лицемерно.
Рука твоя на голову мою
ложится благосклонно и целебно.

Мне не застать врасплох твоей любви.

Открытыми объятия ты держишь.
Все говоры, все шепоты твои
мне на ухо нашепчешь и утешишь…

Великолепный пример любви Беллы к грузинской поэзии – перевод стихотворения “Мерани”, принадлежащего перу классика грузинской литературы НИКОЛОЗА БАРАТАШВИЛИ (1817–1845).

Мчится Конь – без дорог, отвергая дорогу любую.
Вслед мне каркает ворон злоокий: живым я не буду.
Мчись, Мерани, пока не паду я на землю сырую!
С ветром бега смешай моих помыслов мрачную бурю!

Нет предела тебе! Лишь прыжка опрометчивость страстная —

Над водою, горою, над бездною бедствия всякого.
Мой летящий, лети, сократи мои муки и странствия.
Не жалей, не щади твоего безрассудного всадника!

Все, что в сердце осталось, – влеку я во мглу голубую,

Все, что в разуме живо, – безумному бегу дарую!
С ветром бега смешай моих помыслов мрачную бурю!
Мчись, Мерани, пока не паду я на землю сырую!

Стихотворение “Мерани”, образец лирики Николоза Бараташвили, переводили не один раз: мне доводилось держать в руках целую книгу переводов этого стихотворения. Трудно объективно определить, чей перевод лучший, но, сопоставляя, я все равно предпочту стихи Беллы.