Промельк Беллы

Любовь к Тбилиси – к городу и людям этого города – у Беллы неразрывно связана с поэзией и судьбой ГАЛАКТИОНА ТАБИДЗЕ (1892–1959). Он стал для нее главным переживанием тбилисской жизни. Галактион был для Беллы частицей этой земли, кровью связанной с людьми, которые ее населяют.

Чувства Беллы, гулявшей по ночному городу с братьями Отаром и Тамазом Чиладзе, помогли ей ощутить присутствие Галактиона в воздухе Тбилиси.

Конечно, я Галактиона никогда не видела, но в Тбилиси все было наполнено им, его образ населял город, он будто обитал в его ночном воздухе. Галактион был любим безмерно всеми людьми, всеми пьяницами тифлисскими. Он был академик, и, когда получал в академии зарплату, эти забулдыги, простолюдины ночные у костров, собирались вокруг него. Если в Париже – клошары, то тут просто какие-то ночные жители неопределенные. <…>

Я помню улицу, она спускалась вниз к проспекту Руставели, кажется, и вдруг на пути нам встречается пурня. Пури – это хлеб, а тот, кто печет этот хлеб на земляной печи-тоне, называется хабази. Он ночью печет, чтобы утром был свежий хлеб. Хабази нырнул прямо в печку, облепил тестом стенку, и получился изумительный хлеб. Не знаю, наверное, сейчас этого нет. И этим хлебом первобытным, похожим на лаваш, хабази нас угостил. <…>

Потом захотели выпить вина с этим хлебом, и вино откуда-то появилось, но хабази отказался наотрез: ни за что, иначе можно и в печку упасть, а там такой жар!.. В общем, я это увидела так и, конечно, мечтала встретить когда-нибудь этих людей, да не пришлось. А в стихах они есть:

Ничего мне не жалко для ваших услад.
Я – любовь ваша, слухи и басни.
Я нырну в огнедышащий маленький ад
За стихом, как за хлебом – хабази.

История любви Галактиона и Мери Шервашидзе трогала Беллу, хотя она понимала, что это скорее легенда, рождению которой способствовал сам поэт:

Венчалась Мери в ночь дождей,
И в ночь дождей я проклял Мери,
Не мог я отворить дверей,
Восставших между мной и ей,

И я поцеловал те двери.

А дождик лил всю ночь и лил

Все утро, и во мгле опасной
Все плакал я, как старый Лир,
Как бедный Лир, как Лир прекрасный.

Красавица Мери Шервашидзе (1890–1986) была дочерью генерал-майора князя П. Л. Шервашидзе и фрейлиной императрицы Александры Федоровны. В 1919 году она вышла замуж за князя Георгия Эристави, праправнука царя Ираклия Второго. За три дня до того, как молодые, обвенчавшись, уехали в Париж, Галактион написал и отправил невесте стихотворение “Мери”. А она и понятия о поэте не имела: они жили в разных мирах – Галактион был сыном сельского учителя-священника.

В 1976 году мы с Беллой по приглашению Высоцкого и Влади приехали в Париж и попали в грузинский ресторан. Первым движением души Беллы было узнать у завсегдатаев, жива ли Мери Шервашидзе, которую воспел Галактион Табидзе. Услышав утвердительный ответ, Белла спросила, можно ли увидеться с ней.

Придя через два дня в этот ресторан, мы услышали, что Мери Шервашидзе уже в преклонном возрасте и не желает ни с кем встречаться; она слышала о легенде, связанной с нею и Галактионом, но ничего не знает о нем и не хочет говорить на эту тему.

Вот как об этом рассказывала Белла: