Промельк Беллы

Как всегда бывало после отъезда друзей, у нас воцарилась зловещая тишина. Мы не имели никаких сведений о том, как устроился Володя и его семья. После всех треволнений, связанных с их отъездом, мы с Беллой поехали в любимую Тарусу, где на природе становилось как-то спокойнее. Там Белла написала стихотворение, посвященное Володе.

Ладыжино

В. Войновичу

Я этих мест не видела давно.

Душа во сне глядит в чужие краи
на тех, моих, кого люблю, кого
у этих мест и у меня – украли.
Душе во сне в Баварию глядеть
досуга нет – но и вчера глядела.
Я думала, когда проснулась здесь:
душе не внове будет взмыв из тела.
Так вот на что я променяла вас,
друзья души, обобранной разбоем.
К вам солнце шло. Мой день вчерашний гас.
Вы – за Окой, вон там, за темным бором.
И ваши слезы видели в ночи
меня в Тарусе, что одно и то же.
Нашли меня и долго прочь не шли.
Чем сон нежней, тем пробужденье строже.

1981

Мы понимали, что должно пройти какое-то время, чтобы наши друзья могли акклиматизироваться в Мюнхене. Наконец мы получили первое письмо от Володи из Штокдорфа, пригорода Мюнхена, где он обосновался:

Белочка и Боря!

Пользуюсь оказией, чтобы черкнуть вам пару строк и напомнить о своем существовании.

Недавно вернулись из U.S.A. В общем, конечно, здорово, но за два месяца надоело. Захотелось по крайней мере сделать перерыв, здесь, в Европах, жизнь поспокойнее, Германия вообще очень милая страна, а Мюнхен, может быть, так говорят, из лучших ее городов. Если бы здесь еще говорили по-русски!

Милые, золотые, очень вас не хватает, здесь, Боря, пиво в банках, бочках и бутылках… Да что говорить, ты-то хоть видел. А впрочем, жигулевское тоже неплохо. Жизнь здешняя хороша, да не наша.

Вчера сюда приехал Лева. Они с Раей в виде особой чести получили немецкие паспорта. Лева доволен, а мне странно: как это вдруг на старости лет стать немцем хотя бы по паспорту.

Хотя с этим паспортом гораздо удобнее, чем с моим, на который глядят, как в афишу коза, нет, пожалуй, точнее: берут как бомбу, берут как ежа.

И это все чепуха. Не привык я писать письма, учусь. А хотелось бы посидеть у нас на кухне, чтоб Белла залезла в холодильник, налила себе, тут и мне бы чуть-чуть досталось. А Ирке и крыть нечем – я же не просто пью, а за компанию.

Я все-таки надеюсь, что, как говорит Белла, мы не разойдемся на этом свете (может быть, какой-то другой глагол?) [Белла говорила “Не разминемся!” – Прим. авт.] – свидимся еще и пива (я согласен на жигулевское) попьем. Если не будет войны, то эта межеумочная эпоха должна же закончиться каким-то выходом.