Промелькнувший метеор (книга 1)

— Айганым сама пожелала, чтобы ты ехал. Мать сказала — собирайся! Значит, надо собираться в путь. Придет смерть, как мы ее убережем. Не придет — и врачи ничего не сделают. Умрет Айганым — похороним ее по обычаям предков. Справим поминки как положено. Прочтешь ты молитву за упокой ее души. Познала она радость жизни, видела и почет и благоденствие. Ее будущее — тот, иной мир. А все, что останется от нее здесь, будет светом для вас, детей ее. Но подожди горевать. Ты еще, может, успеешь обернуться и застанешь ее живой. Привезешь келин — двойная радость для Айганым будет.

Мать одобрила Чингиза на прощанье:

— Не задерживайся, не надо! Только смерть и удача знают — увидимся мы или нет. Встретимся мы — поблагодарим бога за добро. Не встретимся — будь счастлив. Знай, я счастлива сейчас. Ты меня не огорчаешь теперь, как раньше. Ты послушался меня. Благословляю тебя, как в детстве, белым молоком своим.

Вскоре караван Чингиза тронулся в дорогу.

Айганым снова стала предаваться молениям. В последние годы она ревностно соблюдала все религиозные обычаи. Жизнелюбивая и деятельная прежде, она превратилась в настоящую святошу, столь редкостную в казахском ауле. Если болезнь не укладывала ее в постель и если она не обедала или не ужинала, то часами не сходила с жайнамаза — коврика для верующего во время чтения молитв.

Айганым собиралась даже совершить паломничество в Мекку, чтобы заслужить звание хаджи. Она вышла в путь вместе с остальными паломниками, но очень скоро поняла, что ей не дойти, — мешали одышка и сердцебиение. Пришлось вернуться домой. Она строго придерживалась поста, не считаясь с болезнью. Но после учащения припадков и поститься было опасно, как сказали сведущие люди.

Оставалось одно — молитвы.

— Что вы читаете? — спрашивали ее.

— Нафиль. Не знаете, что такое нафиль — я объясню. Девочка обязана читать намаз с девяти лет, мальчик — с тринадцати. Молитвы, не прочтенные в жизни, ложатся грехом на виновного. Виновный обязан отмолить этот грех. Вот это и называется нафиль. Так я стремлюсь заполнять молитвами конец жизни.

Болезнь не давала возможности Айганым соблюдать по всей форме обычай. Она не могла молиться стоя, приходилось сидеть. Полнота не позволяла ей выполнять обряд саждачи — касаться лбом пола. Она ограничивалась только небольшим наклоном головы.

Ей так хотелось, чтобы в доме был постоянно священнослужитель, которому бы она доверяла до конца. Младший двоюродный брат Айганым Пырали служил прежде в Орде, в ауле Вали имамом. Но, раздосадованный в первые годы вдовства сестры оскорбительными слухами, он заявил, что больше здесь жить не может, и поспешил в родные края. Его заменил мулла — татарин Галиаскар, получивший, если верить ему, образование в Дарра ал Фунум, религиозной школе в Каргалы, неподалеку от Оренбурга. Ставший имамом в мечети, построенной рядом с домом в ущелье горы Срымбет, он не внушал уважения, и можно было сомневаться в его действительной учености. Тяжелая болезнь чаще заставляла Айганым думать о смерти. И если мулле Гали-аскару до сих пор как-то прощалось его невежество, то теперь Айганым сочла ниже своего достоинства позволить этому безвестному татарину отпевать себя после смерти. Поэтому она и послала гонца к брату своему Пырали. Пырали не откликнулся сразу. «Сколько лет меня не искала, а теперь, видишь, зовет», — подумал он. Гонец прибыл и во второй раз. Имам не посмел отказать сестре и приехал в Срымбет. С грустью он увидел, что состояние сестры тяжкое, пожалуй, безнадежное. Он решил быть около нее, пока в болезни не наступит перелом к лучшему, либо уж до смертного конца. Пырали хотел повидать и Чингиза вместе с его молодой женой. Имам мечтал отпраздновать с Айганым их возвращение. Но этой мечте не суждено было сбыться.

… Весть о том, что молодые едут, как водится в степи, на несколько дней опередила их приезд. В Срымбете заволновались. Особенно обрадовалась Айганым. К ней возвратился дар речи, утраченный накануне. Она беседовала с каждым, кто подходил к ее изголовью, и давала всяческие советы, как лучше встретить Зейнеп.

— Бог смилостивился! — говорили родные. — Что будет дальше, знает только аллах. Только бы Айганым увидела своими глазами той невестки и сына.

— Многого мне не надо, — шептала с улыбкой Айганым, — сношеньку свою Зейнеп я полюбила всей душой. Поцеловать бы ее в белый лобик.

Айганым оживилась. Оживилась в последний раз, осветилась надеждой, как это нередко бывает перед близким смертным часом.

Спокойно лежала она на постели, как вдруг послышался шум, перестук копыт, смешанный с возгласами радости и удивления. Уже можно было различить слова:

— Приехали, приехали!

В комнату Айганым заглядывали те, кто попроворнее, и шутливо требовали суюнши — подарок за хорошую весть.

Айганым широко раскрыла глаза, хотела что-то сказать, но не смогла. Снова сомкнула веки, тяжело и хрипло вздохнула и стихла.

Это был последний вздох Айганым.

Вражда с Есенеем