Прометей № 4

В сентябре 1915 года пронесся слух о проведении в Самаре съезда социалистов. По этому случаю был арестован просто приехавший в Астрахань эсдек Коженков[241], а жандармы начали активные поиски «интеллигентной молодой особы, по виду еврейки, всей в черном: полупальто, юбка и шляпа». Самарские жандармы категорически опровергли все сообщения о съезде, а молодой еврейкой в черном оказалась полячка Евгения Щеглова, вдова погибшего еще в японскую войну офицера. Будучи активисткой партии «народных социалистов» она готовила конференцию энэсов. Не только в Астрахани, но и в Самаре сторонников такой экзотичной организации не нашлось и Евгения Брониславовна была вынуждена отказаться от идеи.

Астраханские социал-демократы, впрочем, иногда встречались и даже сбрасывались по деньгам для пополнения коллективной библиотеки. Но уличить их в получении нелегальной литературы не выходило и полковник Шейнман с огорчением отмечал: «в данное время наблюдается сильное затишье в партийной работе»[242]. И далее – «после 15 февраля 1915 года инициативная группа ни в чем себя не проявляет, за исключением нескольких собраний, на которых происходили разные несогласия среди членов группы. На одном из последних собраний ссора настолько обострилась, что дело едва не дошло до драки. Засим, некоторые из членов группы были призваны на военную службу, и группа распалась».

Склока, скорее всего, произошла из-за вопроса о военно-промышленных комитетах. Оборонцы предлагали рабочим поддерживать эти органы милитаризации страны, интернационалисты были категорически против.

Столь же немногочисленные эсеры нашли пристанище в Народном университете. Под строгим присмотром полиции они читали лекции по экономике, естествознанию и медицине. Здесь были и Розенберг-Шишло, и Шмарин, и Рафес, и Сарабьянов. Компанию им составлял эсдек Кругликов[243].

Дела у революционеров шли столь плохо, что слежку за ними жандармерия давно перестала вести[244].

Некоторый интерес представлял разве что доктор Долгополов, экс-депутат второй Думы. Вместе с Розалией Розенберг-Шишло и Парамоном Сабашвили он создал небольшой эсеровский кружок, но кроме как визитом друг к другу в гости его участники ничем не отметились[245].

Летом 1916 года до жандармов донесся слух о подготовке Поволжского съезда эсеров, но слухом дело и ограничилось[246].

Надвигается кризис

Астраханская губерния столкнулась с теми же проблемами, что и другие российские регионы. Губерния по праву считалась рыбными закромами страны, но начавшаяся Первая мировая война резко сократила число работников, и объемы вылова рыбы упали. 1914 год – добыто 290 тысяч тонн рыбы, но уже в 1916 году улов сократился до 178 тысяч тонн[247].

Общий распад экономики царской России, неспособной вынести тяжесть участия в мировой войне, привел к тому, что весной 1917 года в повестку встал вопрос о прекращении железнодорожного сообщения Астрахани с Центром: не хватало паровозов[248].

Возникли перебои с товарами: если раньше поезд из Владивостока с грузом американских промтоваров и китайского чая доходил до Москвы за пять недель, то теперь ему требовалось три месяца[249].

Заметно росли цены. За первые полгода войны стоимость мануфактуры выросла на 10–20 %, а галантерейных изделий и вовсе на 50 %. «В Енотаевске небывалая дороговизна на мясо, сало, рис, чай и сахар» вызвала проблемы даже для военных закупок. Хотя вывоз зерна в Европу полностью прекратился, цены на хлеб вышли на уровень неурожайных лет[250].

С тем чтобы ограничить дороговизну, в марте 1916 года губернатор Соколовский вводит твердые цены на картофель, а в августе того же года – на помидоры, лук, огурцы, капусту, дыни и даже арбузы[251].