Прометей № 4

Но мы, для кого советский социализм не «тупик», а, напротив, высший взлет истории нашей Родины, не можем не вспомнить В.В. Маяковского. Поэта, который всю свою творческую силу – а она у него была велика! – поставил на службу «атакующему классу», рабочим и крестьянам, поднявшимся на своих господ, скинувшим их прогнившее государство и впервые начавшим величайшее в мире строительство – социализма!

Владимир Маяковский. Фотопроба к утерянному фильму «Не для денег родившийся». 1918 г.

2.

Для меня есть в этом и личный момент. Ведь именно через творчество Маяковского мне, некогда открылся огромный и полный чудес Континент Поэзии. Конечно, еще в детстве я слышал стихи Пушкина, конечно, я знал стихи Есенина и других русских поэтов, но, как-то не пристрастился к ним, не захватили их образы меня – мальчишку с рабочей окраины уральского города. Но однажды, когда мне было 14 лет, я раскрыл книгу стихов Маяковского, прочитал:

Вам ли понять,
почему я спокойный
насмешек грозою
Душу на блюде несу
К обеду идущих лет…

И тут же влюбился в его космическую ширь и образность, в его силу и пафос. Надо ли говорить, что тогда я начал слагать и свои первые стихи – (а кто из советских ребятишек не писал стихи? Тогда ведь мечтали стать поэтами, а не банкирами!) и они были «под Маяковского»….

Стихи я потом писать не стал, но любовь к Маяковскому осталась на всю жизнь. В юности, пришедшейся на перестройку, открывшую нам русский Серебряный век, я, конечно, больше ценил его ранние, футуристические вещи – «Владимир Маяковский», «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник» (последнюю я столько раз перечитывал, что выучил наизусть!). С годами мои эстетические вкусы изменились, я стал ценить ясность и глубину классики, полюбил Пушкина. И у Маяковского (который, кстати, тоже прошел путь от футуристического отрицания Пушкина до благоговения перед ним) я полюбил его более зрелые и поздние вещи: «Люблю», «Про это», «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо», «Во весь голос»…. Всякий классик (трибуну, правда, это определение не понравилось бы, но факт ест факт!) многогранен, и для каждого возраста у него – своя грань…

Про Маяковского обычно говорят: поэт революции. Это правда, но правда сама по себе мало что говорящая, почти бессодержательная. Мало ли кто принял Октябрьскую революцию! Маяковский и Брюсов, Есенин и Клюев, Блок и Устрялов, Махно и Брусилов… Их сотни! И каждый по своим причинам. Устрялов ее принял как патриот, увидевший в Ленине собирателя России, Махно – как анархист, увидевший в Ленине предтечу Коммунии, Блок – как мистик-христианин, для которого большевики – новые варвары, разрушающие старую культуру, Клюев – как сектант-народник, которому декреты Ленина напомнили строобрядческий «игуменский окрик»… У каждого была своя революция и свой резон отвергать «старый мир».

Почему же Маяковский встал на сторону большевиков? Неужели потому, что был футурист, ниспровергатель в области искусства, для которого, дескать, естественно и логично поддерживать и политическую революцию?

Думаю, что нет. Во-первых, самые проницательные из читателей раннего Маяковского, когда он еще щеголял в желтой «кофте фата», не признавали его футуристом. Художник Репин, восхитившийся свежестью восприятия нового поэта, говорил Чуковскому: «Да какой же он футурист? Он – реалист!» И, во-вторых, сам Ленин отказывался признавать сомнительный силлогизм «революционер в искусстве обязательно сторонник большевизма». Ленин не любил футуризма, считал его не социалистическим, а крикливо-анархистским искусством (а анархизм он определял как «вывернутую наизнанку буржуазность»). Михаил Лифшиц потом подвел под это суждение Ильича солидный философский базис и доказал неизбежность смычки классического, в глубине своей народного и реалистического искусства и социализма. По Лифшицу, Пушкин гораздо более антибуржуазен, чем футурист Бурлюк, который даром что эпатировал буржуа, рисуя на лбу аэроплан, а закончил жизнь в буржуазнейшем благополучии в Нью-Йорке и отказался в 1965 году от предложения принять советское гражданство!

Буржуазность в области культуры – это мещанство (как в классическом его виде – с канарейками и слониками, так и в превращенном – с аэропланом на лбу). А Маяковский больше всего в жизни ненавидел мещанство. Им двигала мощная энергия антимещанства (как Горьким, только тот веровал в «народушко бессмертный», а Маяковский – в пролетариат как в символ творческой мощи). Маяковский больше всего не терпел лицемерия и пошлости. Не терпел физически, до боли (а он был очень нежным и ранимым человеком, несмотря на огромный рост, монументальную внешность и бас!).