Прометей № 4

Немаловажную коррективу в указанные выше процессы внесло зарождение и становление монументальной ленинаны, первый, самый масштабный этап которой пришелся на 1920-е – середину 1930-х гг.

Стремление в кратчайшие сроки ответить на действительно массовый запрос огромного числа трудящихся Советского Союза на повсеместное увековечение образа основателя советского социалистического государства нередко заставляло советские и партийные организации – в центре и на местах – прибегать к весьма специфическим методам его практической реализации. Так, в частности, появилась практика массового тиражирования произведений монументальной пропаганды, заранее утверждённых в качестве образцовых. Причем, чаще всего это делалось без всякой оглядки на создателей первоначального авторского оригинала, что нередко приводило к отчуждению авторов уникальных самобытных произведений отечественной ленинианы от своих же произведений, воспринимавшихся со временем как «типовые», «штампованные», «неавторские».

Сложилась также практика, когда реплики одних скульптур воспроизводились из долговечного, дорогостоящего материала (бронза, медь, и т. п.), в то время как большинство таких копий тиражировались из материалов менее долговечных (гипс, железобетон с гранитный крошкой, и др.). Нетрудно догадаться, что со временем последние, бывшие наиболее массовыми, теряли форму, принимали нередко непрезентабельный вид и в конечном итоге саморазрушались, нанося тем самым явный вред самой идее Плана монументальной пропаганды, призванного воспитывать общество в духе высоких идеалов советской революции и новой социалистической государственности в СССР. Причем, вред этот был куда более существенным, нежели «порочная практика сооружения… дублированных монументальных памятников из долговременных и дорогостоящих материалов», на которую обращали внимание секретаря ЦК КПСС Хрущева сотрудники Отдела науки и культуры ЦК в указанной выше записке.

Символично, кстати, что в качестве примера принципиально иного подхода к проблеме авторских реплик советским монументалистам ставилась позиция русского скульптора А. М. Опекушин, автора одного из самых известных памятников Пушкину, заслуженно ставшего одним из признанных символов Москвы – причем и дореволюционной, и советской одновременно. Опекушин, сообщают авторы записки, «с негодованием отверг предложение о повторении этого памятника», т. к. «вызвало бы всеобщее недоумение, если бы… указанный памятник (А. С. Пушкину. – С. Р.) соорудить и вторично открыть в каком-либо другом городе Советского Союза».