Прометей № 4

В качестве главной панацеи от подобных огрехов, прочно вошедших в практику советских монументалистов в первое послевоенное десятилетие, авторы записки абсолютно в духе времени предлагают «запретить местным партийным и советским органам самовольно осуществлять установку памятников из долговременных материалов (бронзы, гранита)», а «сооружение памятников производить только с разрешения ЦК КПСС и Совета Министров СССР по проектам, утвержденным Министерством культуры СССР».

Между тем, проблема, связанная с массовым «тиражированием», выходила далеко за рамки бесконечного воспроизведения авторами копий (реплик) своих собственных работ. Более того, из рекомендательной части записки так и оставалось неясным: сооружение всех памятников «производить только с разрешения ЦК КПСС и Совета Министров СССР» или только тех, которые предполагалось изготавливать из долговременных материалов? По сути, вопрос этот так и оставался открытым, т. к. представлял куда более масштабную проблему, неизбежно встававшую перед членами послесталинского «коллективного руководства», провозгласившего курс на искоренения деформаций и перегибов предшествующей исторической эпохи.

Нельзя забывать, что сам план «монументальной пропаганды» задумывался и начал реализовываться в исключительно экстремальных для советского рабочего государства обстоятельствах. В первую очередь, сказывалась крайняя ограниченность ресурсов материального и технического характера помноженная на фактически ничем не ограниченную свободу самовыражения для отдельных художников или целых творческих ассоциаций. На практике это приводило к тому, что с одной стороны, большинство произведений той поры были сделаны из крайне недорогого материала и очень быстро подверглись саморазрушению. С другой стороны, многие из таких работ создавались в нарочито «футуристическом», «авангардистском» стиле, и были достаточно прохладно восприняты общественностью. При этом, даже спустя пятнадцать лет (!) после «Декрета о памятниках», бывший нарком просвещения А. В. Луначарский не без сожаления констатировал: «О мраморе и граните, о золотых буквах, о бронзовых памятниках, которые бы соответствовали социалистическому стилю культуры, я сейчас тоже не мечтаю. Это еще рановато, но вызвать к жизни вторую, более прочную, более зрелую, более эффективную волну монументальной пропаганды мы, как мне кажется, могли бы уже теперь»[277].