Промежуток

– Извините, а вы выходите?

– Нет.

– Пропустите, пожалуйста.

– Не толкайтесь.

– Простите.

– Какие вежливые дети!

– Даня, Сонечка!

– Мы тут, тут.

– Осторожно. Даня, подай ей руку.

– Все хорошо, теть Кать.

– А как называется эта станция?

– Зябликово. Но ее переименовали. Видишь надпись: «101 километр»?

– Мне холодно. А мама за мной приедет?

– Ах ты, бедная моя девочка. Надевай-ка кофту. Так, так.

– Спасибо. Она приедет?

– Не сейчас, малышка. Потом приедет за тобой.

– А когда? Тетечка? Катечка?

– Да у вас же каникулы сейчас, да? Вы будете тут отдыхать. А мамочка твоя пока поработает. Застегни кофточку.

– А моя бабушка когда приедет к нам?

– Когда управится с делами, мой хороший.

– Я не хочу на дачу! Я хочу в городе, с бабушкой.

– Данечка. Ты уже большой мальчик. Ты все понимаешь. И побудешь здесь с Соней. Будете отдыхать, набираться сил.

– А я не устала, теть Катечка.

– И я не устал.

– Тогда мы с вами будем выращивать помидорчики. И клубнику. Вы же любите клубнику? Бедные детки. Бледные такие.

– Я люблю.

– А я к маме хочу. Я хочу проведать бабушку!

– Потерпи, моя дорогая. К бабушке нельзя.

– Она очень больна, да? Она не умрет?

– Она больна, моя деточка. Не волнуйся.

У нас тебе будет хорошо.

– А все-таки здорово, что тебя отпустили, Даня. Ты рад?

– Ну конечно рад. Но меня ненадолго. Когда моя бабушка поможет там, она приедет за мной.

– Где поможет? Кому?

– Твою бабушку по… Поможет твоей бабушке.

– А я? Я тоже хочу помочь?

– А мы не можем.

– Почему нас не пускают в больницу?

– В ту больничку детям нельзя, Соня. Деткам там делать нечего.

– Там страшно? Там злые врачи? Хватают и делают прививки?

– Какие прививки?

– Прививки от смерти.

– Можно сказать и так. Давайте-ка поговорим о веселом. Даня, расскажи нам новый анекдот.

– Я не помню сейчас.

– А она поправится, тетечка Катечка?

– Милая моя девочка. Идем скорей.

– Тетя Катя, а почему здесь дома такие заброшенные?

– Хозяева давно не были. Вот и разрушаются дома.

– А почему не были?

– Про них не знаю. Но мы же здесь!

А потом и дядя Николай приедет. Если будете себя хорошо вести, он на рыбалку вас поведет.

– Ура! Мы будем, будем!

– А сейчас отдохнем, покушаем, и – айда в лес за ягодой.

– Земляникой!

– Может, и черника уже повылезла.

– А у тебя есть маленькая корзинка, тетя Катечка?

Для тебя, моя девочка, у меня все есть.

2. Платформа

Окурки, выброшенные билеты. Шелуха семечек. Внешняя сторона – это ночь, изнанка – это день. Бледный, пыльный день, почти такой же, как и ранний вечер. Шелуха. День и ночь, день и снова черная узкая ночь, а потом нагроможденье ночей.

Уборщиков давно нет, с меня никто ничего не сметает. Все истлевает само, уносится ветром, смывается дождем. Тоска! Каждый день кассирша запирает будку и уезжает с последним поездом. Они ходят здесь четыре раза в сутки. Два – туда, и два – обратно. Кто бы накатал на меня свежий битум, заделал дыры! Куда там.

Из меня торчит ржавая арматура. Сквозь трещины пробивается трава.

Летом мухи вьются возле мусора, а потом дохнут со скуки. Иногда ветер приносит обрывок газеты. В нее заворачивали дохлую рыбу. Люди оставляют следы, оставляют улики.

Потом другие люди их ищут и убивают.

У меня нет другого объяснения тому, что приезжающих становится все меньше.

Люди и мягкие, и хрупкие одновременно. Уничтожить их легко.

Однажды я видела, как человека столкнули на рельсы. До этого он шел шатаясь, и было не ясно: это от того, что его избили, или от того, что он сам потерял ориентир. Казалось даже, что это была лишь смазанная тень, а не человек – выпуклый, тяжелый. Тень человека что-то искала и сама была как забытая вещь. Ее столкнули на рельсы в тот миг, когда по расписанию прибытие электропоезда – он и показался издалека, но почему-то завис, не дошел до меня. По техническим причинам – сказала кассирша по громкой связи. Какая разница – по техническим, по логическим? Может, и мистическим. Здесь, у нас, все это смешивается. Человек-тень исчез. Впрочем, солнце было в зените. Тогда вообще исчезла всякая тень.

На этой станции люди выходят редко. Дачники сезонны, бывают наплывами.

Жители окрестных деревень, еще теплящихся здесь, предпочитают жить своим хозяйством и редко выезжают в город. На электричке быстрей, но у всех автомобили. Да и они ржавеют по участкам. Никто никуда не хочет.

В деревнях безопасней. Это обманка. Товарняки проходят, как громоздкие сны. Между ними пробегают снулые собаки. Они одичали. Кассирша подкармливает их костями, которые привозит сюда специально. Раз в пять или шесть дней я наблюдаю жадную кормежку. Она собирает кости дома, в городе, и хранит в холодильнике. Летом обычно на это уходит больше времени. Когда теплеет, мяса много не съешь.

Чьи это кости? Дачники привозят нелепые новости. Я слышала, что в мегаполисе охотятся на упырей, которые называют себя поэтами. Что эти упыри съедают все мягкое и нежное в людях, чувства вперемешку с потрохами.

Не знаю, бредят дачники или нет. Страх создает свои спецэффекты. И свои смещения.