Промысловые были

– Валя, ты че! Какие Коршунята? Там на Хаканачах меж двух сопок как раз самый ход соболя, они там огород поставят и мне все перекроют. А весной за сохатым и оленем сто пудов ко мне нырять будут! Я же не буду там сидеть безвылазно. А на речке баз понастроят, будут турье возить. Вообще перекроют кислород. И еще выезжать через них. По моим избушкам. Да и я там сколько сил вло́жил. Кулемника одного нарубил сколь! Да если б и не влаживался. Один хрен. Мне такие соседи не нужны!

– Да понятно, брат! – отвечал Валя. – Но ты меня пойми! Меня! Мне край! Ты меня ставишь!

Старшой крякнул:

– Да ясно все. Короче, не продавай никому. Все. Заберу.

– А я не тороплю, – расслабленно отвечал Валя. – Неделя есть. Не тороплю. Накладывай! А Серый твой – гордец! Горде-е-ец! Как он галетину выплюнул!

На этом мое разведвезенье кончилось. Во-первых, едва я пытался давануть котофея, как появлялся грозный Таган, и Кекс взмывал под крышу. А во-вторых, нас с Таганом посадили в вольер. И вот перед глазами сетка с прилипшим собачьим пухом и пометом. Она пузырем продавлена нашими лапами – собаки любят кидаться на сетку, причем в одном месте – где просится прыжок после кругового пробега. Поскольку решалась судьба нашего охотничьего будущего, мне пришлось все выложить Тагану. Он взъярился и для начала сделал несколько кругов по вольеру с бросками на сетку. Потом подошел и рыкнул больше себе в укор:

– А я чую неладно! – Потом мощно взрыл снег задними лапами. – Кекс еще этот в мороз завылазил. Я же понял все, че смеяться! Тоже конспираторы. А то я смотрю, Коршунята приборзели. Ага. Хрен вам в норки. – Он пару раз метнулся по вольеру и снова взрыл снег. – Да ты понимаешь, на что ты меня толкаешь?! С Кексом этим… А если узнают?! Те же Коршунята. Это же нарушение всех понятий. Башка пухнет с вами. Кошарня еще эта…Они и не жили здесь… Понаехали… Будто бы сами с мышами не справились! Че они там опеть? – И он кивнул на избу. И, помолчав, передернул шеей:

– Лан. Дави Кекса! – И скрылся в будку, гулко стукнув внутри сильным телом и задернув брезент.

Вечером Кекс подскочил к вольеру и, увидев Таганий нос, заходивший резными клапанками, остановился в недоумении.

– Скажи, пусть лезет – не тронем. И орет погромче, – пробубнил Таган из будки. – Позорище.

– Точно не тронет? – тихо спросил Кекс.

– Да, точно, точно, – успокоил я, – давай быстрей.

Кекс перескочил сетку, и я выдавил из него такое, что даже Таган ахнул.

7. Сочинение

Все нижеследующее является моей художественной версией, реконструкцией произошедшего, поскольку Кекс в перерывах между мерзопакостным своим воем передал только основные вехи событий и было бы унизительно для повествования передавать лишь эти, извиняюсь за каламбур, кошачьи выжимки.

Для начала семейный пейзаж Старшого. У Старшого все тянули кто куда: жена в одно, подрастающая дочь – в другое, теща в третье, а шурин, детина Дяа Стас, которого все звали Диастасом, вместо того чтобы жениться, был большим фантазером, попивал пивко и большую часть времени проводил за экраном, откуда выуживал прорву разнообразных сведений и мыслей, кои и направлял на мозги чад и домочадцев.

Донимал Старшого купить вездеход, как у Коршунят, поставить в него печку, прорезать в полу люк и через него ставить и проверять капканы «на подрезку», не слезая с банкетки и путешествуя по профилям, когда-то пробитым экспедицией.

В описываемую мною пору на просторах нашей охоты царило два взгляда на роль собак. Один, скажем так, наследный, предполагал широкое наше использование, как в осенней охоте, так и в остальные сезоны, а в случае нужды и упряжно́е подпрягание нас в аварийной или детско-забавной ситуации. Это было внешним проявлением нашей роли, а главное, заключалось вообще в нашем наличии и в том значении, которое придавалось общению с нами домочадцев и подпитки их веселым и героическим духом, носителем коего мы от века и являлись. И еще более важное главное – в любви к нам как к части территории, завещанной предками.

Но находил все большее распространение другой взгляд на собак, опирающийся на одно, с виду здравое, обстоятельство. Пора так называемой ружейной охоты, то есть охоты с собакой, а не ловушками, в наших сопчатых и потому многоснежных краях очень коротка, и многие заговорили, что невыгодно держать собак ради двух недель охоты. Что важней быстро насторожить весь участок, и беготня к лающей собаке – лишь помеха, ведущая к производственным потерям. И даже подсчеты приводились. В часах, километро-ловушках и ловушко-соболях, и прочьей коленвал-козе-капусте.