Читаем Пропасть полностью

Так оно и было. В "зал суда" — занюханную каморку, размерами меньше кабинета председателя какого-нибудь колхоза — завели на пять минут, исключительно проформы ради. Вот бы там поразились, если бы я начал толкать им что-нибудь из конституции, или уголовного кодекса! Дворнику, пришедшему устраиваться на работу, задают гораздо больше вопросов, чем их задали мне. А потом, глянув на часы, куда-то резко засобирались. Отложили суд до завтра. На следующий день скороговоркой зачитали приговор — два года строгого режима. А сокамернику действительно дали три с половиной. Не соврал конвойный.

Вот потому-то и вызывают у меня смех любые речи о "европейском, демократическом пути развития России, в том числе — её судебной системы". Ещё больший смех вызывают телепередачи, типа "Суд идёт", в которых показывают какие-то марсианские суды и совершенно неправдоподобных судей (наверное актёры, прежде чем в таких передачах сниматься, ездят за границу на стажировку, чтоб посмотреть, как нормальные суды и судьи хотя бы внешне выглядят). Какая нахрен Европа, какая цивилизация, если у нас весь суд заключается в том, что на каком-то междусобойчике — "бабы по****ели"!?..

После суда, увезли меня в Орёл. Там я ещё месяц просидел до отправки на зону.

Эта самая зона (строгого режима) расположена в Ливнах — той же Орловской области (только на другом её краю). Ехать-то недалеко. Но, этапы в "демократической" России проходят в гораздо худших условиях, нежели в горбачёвском СССР. Конвоируют зэков, до посадки в поезд и после высадки из него, "маски-шоу" (омоновцы в чёрных масках), которые, то ли по особой инструкции, то ли по причине отклонений в психике, стараются хоть кого-нибудь да избить, хоть как-то да унизить, хоть в чём-то да продемонстрировать своё превосходство. Те кто в наши дни боится роста фашизма в среде молодёжи — опоздали бояться. Я видел фашистов в законе, уже в 1996 году. Да и раньше — тоже видел. Только при Горбачёве они чуточку присмирели, а при дедушке Ельцине — расправили крылья…

<p>44</p>

Зона в Ливнах — относительно сытая и тихая. Бал на ней правят менты, но (что вообще-то большая редкость) палку стараются не перегибать, режим на зоне до маразма не доводят. По сравнению с Коми, здесь было гораздо легче. Оттого и побегов почти не было. Одно скверно — каждый барак (так в зоне именуют и трёхэтажные кирпичные здания общаг) обнесён бетонным забором. Таким образом, созданы "локальные секторы", или попросту локалки. Те, кого на работу водят, хотя бы видят дополнительно рабочую зону (но и там — не такое уж большое пространство). Те кто на работу на ходит — годами созерцают лишь двор своей локалки. Ясное дело — там от тоски никуда не деться. Но особенно тоскливо было глядеть на локалку (она находилась по соседству, нам из окон был виден край её двора), отведённую для стариков и инвалидов. То и дело местные показывали пальцем на какого-нибудь чахлого старикашку с глазами затравленной собаки — уверяя, что в свои годы это был силач и задира. Некоторые из этих стариков отсиживали уже бог знает какой срок, практически большую часть своей сознательной жизни не видев свободы (если не считать перерывов в два-три месяца). Поговаривали, что иные из них сознательно садились в тюрьму, дабы на воле с голоду не подохнуть. Допускаю, что это правда — хотя я лично предпочитаю именно подохнуть от голода под кустом, но на свободе, под пение вольных лесных птиц…

В зоне, как и "на тюрьме" — та же поголовная нищета. Если кто-то и попадался с претензиями на оригинальность — то, при ближайшем рассмотрении, это оказывались какие-то полуанекдотические персонажи.

Вот, например, тянут срок двое дагестанцев. Почему-то давно у них с родиной порвано, оба крутились где-то под Волгоградом, там и отсидели уже по разу. "Откинулись". И стукнула им моча в голову (газет начитались, телевизора насмотрелись) — давай, мол, станем рэкетом заниматься. Сказано — сделано. Притопали дети гор на рынок. Дань собирать. Не более чем через двести метров, их остановила местная "крыша". Идиоты всерьёз вообразили, будто можно заниматься вымогательством, не имея влиятельных покровителей, не отстёгивая этим самым покровителям чётко оговорённый процент!

В общем, лупили их — сначала бандиты, крышующие этот рынок. Потом — менты. Потом — какие-то опера, воспылавшие желанием повесить на дагестанцев кучу самых разнообразных преступлений. Удивительно, что всё-таки не повесили…

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное