Пропавшая глава

— Да, но не по имени, а как мне, безымянно; все, впрочем, прекрасно поняли, о ком идёт речь.

— Как по-вашему, Чайлдресс и в самом деле наложил на себя руки?

Отт вдруг резко пригнулся вперед и, облокотившись на стол, оперся подбородком о ладони.

— Меня бы это не удивило, — произнес он. — За годы нашего знакомства он три, а то и четыре раза впадал в такую черную хандру, что всерьез подумывал о самоубийстве. Однажды он вообще ни с того, ни с сего разрыдался прямо у меня в кабинете. Видели бы вы его тогда! Сидел и рассказывал мне замысел очередного романа с новым главным героем, и вдруг — прорвало! Слезы в три ручья лились.

— А он написал этот роман?

— Нет, по-моему, не успел. Но это и случилось-то всего несколько месяцев назад.

— А в самое последнее время он не впадал в депрессию?

Отт воздел руки к потолку и замотал головой:

— После нашей размолвки я его ни разу больше не видел. То есть, больше месяца. Однако, как я вам уже говорил, он был страшно обозлён из-за нового контракта на два очередных романа из барнстейбловской серии, того, в котором речь шла о пятнадцатипроцентном повышении его ставки. В итоге, насколько мне известно, он на эти условия согласился, но уже без участия агента. — Чуть помолчав, Отт добавил: — Кроме того, он был очень обидчив и крайне болезненно воспринимал любые критические стрелы в свой адрес. Что касается трех его романов про Барнстейбла, то отклики были, в основном, положительные, а вот статейка, которую, как вам, должно быть, известно, тиснул про него в «Газетт» Уилбур Хоббс, совершенно выбила его из колеи. Да ещё и читатели масла в огонь подлили. У Сойера с первых же книжек ещё лет сорок образовалась уйма поклонников, которые организовали по всей стране клубы почитателей Барнстейбла. Так вот, в целом они были счастливы, что Барнстейбла возродили, однако, придирчиво следя за всякими мелочами, они то и дело вылавливали «блох» в романах Чарльза. То цвет барнстейблова грузовичка был перепутан, то ковёр не тот в гостиной лежал и тому подобное. Чарльз получал пачки подобных писем и вместо того, чтобы радоваться такому вниманию со стороны своих читателей, только бесился и проклинал их.

— Напрасно, — пожал плечами я.

— Конечно, — подхватил Отт. — Но таков уж был Чайлдресс. Как порох взрывался. А ведь я предупреждал его с первой же книги, что каждое слово въедливые почитатели Барнстейбла будут через лупу рассматривать. Впрочем, учитывая приобретенную им популярность, все это, на мой взгляд, яйца выеденного не стоило. Чарльз же этого не понимал — он стремился лишь побольше мошну набить. Нет, не умел он заглядывать в будущее.

— Много у него было близких друзей?

— Я не знал никого, — ответил Отт. — Вы, конечно, знаете, что он был помолвлен? С одной молодой особой с телевидения. Я сам-то её в глаза не видел. Ну ещё с одной писательницей он общался — с Патрисией Ройс.

— Да, я слышал о ней, — заметил я. — А какие у них были отношения?

— Представления не имею. Дело в том, мистер Гудвин, что я вообще предпочитаю не сближаться со своими клиентами настолько, чтобы посещать званые вечеринки. Мы с супругой не считаем себя достаточно важными птицами, чтобы вращаться в подобных кругах. Нет, литературные вечера я, разумеется посещаю — но это уже скорее обязанность. На одном из таких вечеров, кстати, я и с Патрисией Ройс познакомился. Она узнала меня по имени, сказала, что знает про то, что я занимаюсь Чарльзом.

— А сама она к вашим профессиональным услугам никогда не прибегала?

Отт помотал головой из стороны в сторону.

— Когда мы познакомились, она меня ни о чём не просила, а с тех пор я ни разу её не видел. Да и вообще у меня в этом жанре, — а она любовно-исторические романы пишет, — не было ни одного клиента. Тем не менее я читал кое-что, вышедшее из-под её пера, и был приятно удивлен: у неё прекрасный стиль, запоминающиеся образы, да и сюжеты тщательно продуманы. Однако я даже не знаю, кто из агентов её представляет.

— Как вы полагаете, никто не мог желать расправиться с Чайлдрессом?

— Учитывая особенности его личности — любой мог, кто хоть слегка с ним сталкивался… Нет, — тут же спохватился Отт, — эти слова вычеркните. Я не имел права так распускаться. Давайте скажем так, мистер Гудвин: Чарльз Чайлдресс был эгоистичной, умеренно талантливой и неумеренно вздорной и неуправляемой личностью. Я бы покривил душой, сказав, что глубоко опечален его смертью. Но я и не прыгал от радости, услышав о ней. Считаю ли я, что его убили? Пожалуй… нет. Собственный опыт, вынесенный из четырехлетнего общения с ним, позволяет мне предположить, что самоубийство было бы вполне в его стиле. Чокнутый он был, понимаете? Извините, но таково мое мнение.

— А вы знали, что он хранит пистолет в квартире?