Пропавшая гора

— Я бы хотел, — почти обращаясь к самому себе, говорит полковник, — знать это с большей уверенностью; это имело бы огромное значения для наших действий. Если они еще там…

— Сеньор полковник, — вмешивается молодой проводник, — если позволите мне взглянуть в ваш бинокль, думаю, я смогу точно сказать.

Командир достает из футляра бинокль.

— Пожалуйста, сеньорито. Вот.

И он протягивает бинокль.

Прибор дрожащими пальцами подносится к глазам. Генри хочет увидеть то, что позволит сказать, что его отец и все остальные живы; если не увидит, будет точно знать, что они мертвы, а ей, самой дорогой для него, уготована страшная судьба.

Но как только он подносит бинокль к глазам, выражение его лица меняется! Раньше на лице были опасения, теперь — радость, а с уст срываются слова:

— Слава небу, они еще на горе!

— Если это так, небо достойно хвалы, благодарности всех нас. Но откуда ты это знаешь, сеньорито?

— По флагу!

— По какому флагу?

— Возьмите бинокль, полковник, и увидите сами.

Взяв бинокль и отрегулировав его, Реквеньес направляет его на Пропавшую гору.

— На самом близком к нам конце, на вершине, — продолжает указания Генри Трессилиан, — вы его увидите. Это мексиканский флаг. Дон Эстеван собирался поднять его над новой шахтой и установил здесь в надежде, что его увидит какой-нибудь белый и наше положение станет известно. Флаг сейчас оказался полезен: он говорит, что наши друзья все еще в мире живых. Иначе его бы тут не было.

— Ты прав, сеньорито, не было бы. И он там, я даже различаю национальный герб — орел и нопаль. Поистине нужно благодарить небо.

— И мы благодарим его! — восклицает ганадеро, почтительно снимая шляпу; все следуют его примеру.

Возбуждение, как лесной пожар, распространяется по всему отряду, вплоть до самого арьергарда. Солдаты радостно восклицают, узнав, что не зря проделали долгий марш и что враг перед ними и совсем недалеко. Потому что развевающийся на горе флаг говорит, что осада продолжается и индейцы на месте.

— Они здесь, — подтверждает полковник после того, как некоторое время смотрел в бинокль. — Я вижу дым от их лагерных костров. Что ж, мы не успеем помешать им поесть; но если они без моего разрешения смогут начать сегодня ужин, я готов отказаться от своей должности полковника копейщиков Сакатекаса. Джентльмены, — говорит он, поворачиваясь к штабу и созывая офицеров на военный совет,— враг там, в этом нет сомнения. Вопрос в том, как мы будет против него действовать. Выскажите свое мнение, майор Гарсиа.

— Сколько их там может быть? — спрашивает майор, мудрый седой ветеран. — От этого зависит, как мы будем подходить к ним.

— К несчастью, я не могу сказать, — отвечает командир. — Их было почти пятьсот человек, но, кажется, половина отправилась в набег в низовья Хоркаситаса, вторая половина осталась поддерживать осаду. Если воины вернулись из набега и соединились с осаждающими, нам придется иметь дело со всеми, и схватка будет непростая. Я давно знаю этих краснокожих, племя Гремучей Змеи; хотя, как сообщил мне наш молодой друг, этот достойный человек прекратил свое существование и теперь во главе стоит Стервятник. Тем хуже для нас, потому что Сопилоте превосходит Каскабеля в тактике, коварстве и храбрости — во всех отношениях. Но это неважно, мы будем рады встрече с прославленным воином¸ хотя бы ради славы.

Еще когда полковник говорил, сзади из рядов послышались возбужденные восклицания. Сразу вслед за этим вперед прошел младший офицер и с ним незнакомый всадник; его мятая грязная одежда и пот и пыль на лошади говорят, что он проделал долгое, трудное и поспешное путешествие. Это посыльный, но его лицо говорит о том, что новости печальные.

— Откуда ты, амиго? — спрашивает командир, когда незнакомец останавливается перед ним.

— Из Накомори, на Хоркаситосе, сеньор полковник, — следует ответ.

— По какому делу? — спрашивает Реквеньес, хотя уже догадывается.

— О, сеньор, там были индейцы; они убили десятки наших людей — мужчин и детей, разграбили и сожгли наши дома, увели всех молодых женщин, они все разрушили. Я поехал в Ариспе, надеясь найти вас там, но вы ушли, и я поторопился за вами.

— Какие индейцы? Откуда они пришли?

— С севера, сеньор, вниз по реке. Мы думаем, это апачи, но они напали ночью, и мы точно не знаем. Утром они ушли со всем награбленным.

— В какую ночь? Как давно это было?

— В ночь с понедельника — четыре дня назад.

— Это отряд койотерос, — говорит полковник окружающим. — Время и место соответствуют; вероятно, они успели вернуться и сейчас вон там у Серро. Если это так, мы должны спасти не только наших друзей, но и наказать кровавых грабителей, не говоря уже о мести. Тем больше у нас оснований не терять времени. Майор, прикажите сомкнуться и построиться рядами. Пусть остальные тоже соберутся; я хочу обратиться к ним.

Благодаря воинской дисциплине копейщики быстро становятся в боевой строй — но не для боя, а чтобы выслушать обращение. На фланге справа стоят артиллеристы, слева — нерегулярные бойцы Ромеро.

Заняв положение в котором его могут услышать все, командир восклицает: