Пропавшие девушки Парижа

– По ним поиски прекращены. Пропали без вести. Предположительно погибли, – безжалостно заявил Директор. Ужасный вердикт, зловещий, но не точный.

– И это все, что вы готовы сообщить их семьям? Во имя всего святого, это же чьи-то жены, дочери, матери!

Да, некоторые семьи, возможно, смирятся с утратой, опустят в землю пустые гробы или организуют панихиду. Но других вопросы без ответов поразят в самое сердце. Как, например, мать Роды Хоббс. Элеонора навещала ее буквально несколько дней назад, расспрашивала про дочь. Та безудержно рыдала.

– Рода была обычной машинисткой, – возразила она, когда Элеонора предположила, что, возможно, ее дочь погибла на войне. – Когда я последний раз с ней говорила, она сказала, что просто должна доставить какие-то документы в Плимут. – Элеонора вспомнила, как Рода садилась в «Лисандр», который унес ее за Ла-Манш, откуда она так и не вернулась.

Родители девушек, как мать Роды, должны знать о доблести своих дочерей – и об их судьбе. Элеонору душила испепеляющая ярость: девушек, отдавших все за некие обещания, предали.

– И о них ничего не известно?

– Я не могу с вами это обсуждать, у вас теперь нет допуска к служебной информации. – Для нее это была не новость, но слова Директора прозвучали, как пощечина. – Но, полагаю, кое-что вы вправе знать: есть отчеты из концлагерей. Не документальные, конечно, – рассказы очевидцев. По их словам, женщин-агентов сразу казнили. – Элеонора отвернулась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. – Сведений о том, что они живы, у нас нет. Думаю, питать какие-либо надежды бессмысленно. Мы должны признать их погибшими.

Если бы Директор внял ее просьбе и отправил на поиски много месяцев назад, возможно, она и нашла бы кого-то из них в живых. Теперь поздно.

Элеонора пыталась унять дрожь в руках. Она взяла чашку с горячим чаем «Эрл грей», которую предложил ей Директор, и, грея о нее руки, ждала, что он скажет дальше.

– Нам до сих пор неизвестно, как их раскрыли. Как немцам вообще удалось затеять с нами радиоигру.

Директор прочистил горло.

– Вы ведете свое расследование. Полагаю, у вас есть записи?

Элеонора резко поменяла позу, так что чай выплеснулся из чашки, обжигая ей пальцы.

– Сэр? – изобразила она удивление, будто не понимая, на что он намекает. Она приготовилась отрицать, что у нее есть какие-либо документы. При увольнении ей настоятельно порекомендовали забыть про ее девочек. Но Элеонора, разумеется, не прекратила поисков. Она штудировала старые газеты, рылась в материалах, что хранились в Национальном архиве, расположенном в Кью-Гарденс, через знакомых наводила справки в правительственных кругах. Она не только изучила все документы, которые ей удалось заполучить, но и лично переговорила со всеми, кто так или иначе был связан с ее подопечными, включая оставшихся в живых агентов и родственников тех, кто не возвратился домой. Она услышала массу замысловатых рассказов об арестах и десятки историй, наводивших на ложный след. Но ничего из того, что она узнала, не пролило свет на то, что случилось с пропавшими девушками и как немцы их раскрыли.

Возможно, слухи о ее активности дошли и до Директора. Но ведь она частное лицо, думала Элеонора. Какое они имеют право что-либо ей запретить?

Правда, Директора, она знала, не обманешь. Элеонора поставила чашку и извлекла из сумки папку, которую всегда носила с собой. В ней содержались материалы, которых быть у нее должно. Зная, что он хотел бы ознакомиться с добытыми ею сведениями, Элеонора отдала ему папку.

Директор стал листать ее записи. По его лицу она поняла, что ничего нового для себя он не узнал.

– Я всегда говорил, ужасно, что так вышло с девушками. – Директор вернул ей папку. Элеонора стиснула ее в руках. Острый край папки врезался в покрытые рубцами подушечки ее пальцев. – Я готов вас командировать.

– Сэр? – Элеонора не верила своим ушам.

– Если, конечно, вы еще хотите поехать и выяснить, что случилось с исчезнувшими девушками – и что стало причиной их провала. – Директор знал, что она не откажется. Судьба девушек не давала ей покоя, она терзалась неведением, пожиравшим ее изнутри.

В голове Элеоноры роились десятки вопросов.

– Почему именно теперь? – наконец осведомилась она. После долгих месяцев отверженности и душевных мук она должна была понять, что к чему.

– Я давно подумывал о том, чтобы обратиться к вам. Во-первых, про них расспрашивают.

– Кто?

– Тогден Барнетт. – Отец Виолетты. Пару недель назад Элеонора встречалась с ним, и у нее сложилось впечатление, что из всех родителей он особенно зол на УСО, просто так не отступится. В разговоре с ним она как бы между прочим изложила свои сомнения и вопросы относительно того, что произошло с девушками, а также намекнула, как ему следует действовать. Посторонний человек, в отличие от нее он мог бы подать запрос своему депутату и настоять на парламентском расследовании. Судя по всему, ее расчет оказался верным.