Пропавшие девушки Парижа

Спустя три дня на арендованном джипе Элеонора затормозила перед южным входом в бывший концентрационный лагерь Дахау.

Из гостиницы «Савой» она отправилась на Восточный вокзал, где села в почти пустой поезд, который целый день и всю ночь вез ее по Франции. Приближаясь в темноте к немецкой границе, Элеонора напряглась. Со времен войны Германия в ее воображении оставалась грозной силой, источником страданий и зла. Последний раз она там была в пору юности, когда вместе с матерью и Татьяной бежала через Германию из Польши. Теперь, как и тогда, Элеонору не покидало ощущение, что за ней гонятся и в любой момент могут остановить. Однако пересечение границы прошло спокойно: охранник лишь бегло просмотрел ее паспорт и, к счастью, даже не спросил о цели визита.

В Штутгарте Элеонора пересела на поезд, следовавший на юг. Он мучительно медленно вилял по покрытым сосновыми лесами баварским холмам, часто останавливаясь и объезжая разрушенные железнодорожные пути, которые еще не восстановили после авианалетов союзников. Наконец она сошла с поезда на вокзале Мюнхена, от которого остались только каркас здания и единственная шаткая платформа. Элеонора читала про уничтожение Германии в ходе интенсивных бомбежек в последние дни войны, но даже вообразить не могла, сколь огромен масштаб разрушений: кварталы разбомбленных зданий, горы щебня и обломков. В сравнении с этим чудовищным зрелищем даже самые страшные картины лондонского блица были не так ужасны. Элеонора думала, что страдания немцев принесут ей удовлетворение. В конце концов, это их страна сеяла смерть и разор во всем мире. Но разве можно радоваться мучениям простых людей, которые в зимние морозы вынуждены жить на улице, прикрывая тела от холода тонкой одеждой. Особенно разрывалось ее сердце при виде попрошайничавших на вокзале детей; мало что так сильно трогало ее за душу. Могучая нация-агрессор превратилась в пыль.

Никто не ведал, что Элеонора отправилась в Германию. У нее мелькнула мысль, что надо бы написать об этом Директору и попросить его санкционировать эту поездку. Но он сказал, чтобы она с ним не связывалась. Теперь при всем желании он вряд ли смог бы помочь. А может, и вовсе запретил бы соваться в Германию. Наводить справки в Париже – это одно, отираться возле военных трибуналов в Германии – это уже совсем другое.

Однако, не согласовав свое решение с Директором, она теперь не имела официального статуса; Элеонора понимала это, сидя в лениво рокочущем джипе перед забором из колючей проволоки, которым был обнесен Дахау. Концлагерь выглядел точно таким, каким был запечатлен на фотографиях: огромная площадь, усеянная низкими деревянными бараками, которые сейчас были присыпаны снегом. Над лагерем простиралось свинцовое небо. Элеонора словно наяву представляла его узников – лысых тощих мужчин, женщин и детей в тонких полосатых тюремных робах, – которых еще держали здесь меньше года назад. Тех, кто выжил, давно освободили, но ей казалось, она чувствует на себе полные укора взгляды их ввалившихся глаз: они словно спрашивали, почему мир так долго бездействовал.

– Документы, – потребовал охранник.

Элеонора протянула ему документы, которыми снабдил ее Директор в Лондоне, и затаила дыхание, наблюдая, как он их изучает.

– Срок действия истек вчера.

– Неужели? – Элеонора изобразила смятение. – Как же так? Я была уверена, что сегодня двадцать седьмое. – Она попыталась обворожить улыбкой охранника, но женские уловки были не ее стихией. – А вы уточните у своего начальства, и сами убедитесь, что повода для беспокойства нет, – решилась она на обман. Охранник неуверенно оглянулся на массивное кирпичное здание, служившее входом на территорию концлагеря. По центру его разрезала пополам широкая арка, за которой грозно высилась квадратная башня. Лагерь Дахау был устроен на месте бывшего завода по производству боеприпасов. К нему вела обледеневшая каменная дорога, построенная на торфянике. Элеонора, когда ехала по ней, любовалась домами по обеим сторонам от обочин. Любовалась и задавалась вопросом: что видели, знали и думали их обитатели во время войны. Как они поступали?

Охранник вертел в руках ее документы, явно не зная, как быть. Элеонора затруднялась определить, чего он опасается. Не хочет беспокоить босса в обеденный перерыв, лень тащиться куда-то по снегу или не может оставить свой пост?

– Давайте так, – предложила она. – Вы меня впустите, а завтра утром я к вам подойду, и мы уладим все формальности. – Элеонора точно не знала, что она будет делать, когда окажется на территории лагеря, но она понимала: чтобы найти Криглера, ей необходимо пройти мимо охранника.

– Ладно. – Охранник вернул Элеоноре документы, и она вздохнула чуть свободнее: все-таки он ее пропустит.

Но, стоило ей повернуть ключи в зажигании, ее остановил другой голос: