Пропавшие девушки Парижа

– Черт возьми, Элли! – выругался Мик. Подобной фамильярности по отношению к ней никто никогда не позволял. Она собралась было одернуть его, но передумала. – Прете, как танк! – Мик вытащил пачку сигарет, предлагая ей закурить. Элеонора отказалась. Она смолила только в те ночные часы, когда провожала своих подопечных во Францию. С тех пор не сделала ни затяжки. Мик закурил. – Я и так рассказал вам больше, чем следовало. Ваши девочки погибли от рук немцев. Это очень прискорбно, но теперь вы хотя бы знаете наверняка. Разве этого мало?

– Для меня – мало. Я хочу знать все, в том числе, как немцы вообще на них вышли. Именно поэтому я должна поговорить с Криглером. Полчаса. Это все, что я прошу. По вашим словам, вы ратуете за то, чтобы предать этих людей правосудию. Но разве справедливость не должна восторжествовать в отношении тех, против кого они совершили преступления?

Мик затянулся сигаретой и резко выпустил дым.

– Женщины-агенты не имели официального статуса, и, кроме того единственного отчета, что я вам показал, никаких других свидетельств нет. Как будто все улики исчезли вместе с ними. – Именно этого немцы и добивались, подумала Элеонора. Куда ни ткни, ее девочкам и так, и эдак отказано в справедливости. – Ваша преданность женщинам-агентам достойна восхищения, – продолжал Мик. – Но вы не желаете видеть дальше собственного носа. Нацисты, что содержатся здесь, уничтожили тысячи – нет, миллионы людей. И Криглер среди них – один из самых кровожадных. Ваше вмешательство может привести к тому, что он не предстанет перед судом. Я не вправе этого допустить. Тем более что мы не готовы… – Он осекся, словно сообразил, что ляпнул лишнее.

– Вот и я о том же, – сказала Элеонора. – У вас мало доказательств против Криглера, так ведь?

– Не понимаю, о чем вы. – Однако голос его дрогнул.

– Криглер… – продолжала давить Элеонора. – Он не станет свидетельствовать против себя. У вас нет доказательств его вины, верно?

– Даже если это так, материалы дела засекречены. Вы же понимаете, я не могу с вами это обсуждать.

– Я располагаю всеми допусками, предоставленными мне Уайтхоллом. – Располагала, поправилась она про себя. – Если введете меня в курс дела, наверно, я могла бы помочь.

– Хорошо, хорошо, я понял, – вскинул руки Мик. – Не здесь. – Он жестом предложил ей покинуть кабинет и повел ее по коридору. Элеонора была сбита с толку. Ей казалось, что спокойнее было бы поговорить за закрытыми дверями в кабинете. Значит, Мик боится, что их могут подслушать? Интересно, кто?

– Криглер – крепкий орешек, – начал он, когда они вышли на улицу. Теперь их окутывала кромешная тьма, стало еще холоднее. На морозе изо рта Мика вырывался пар. – У нас нет против него веских доказательств, – наконец признался он. – Криглер мастерски замел следы, а те немногие его прихвостни, которых мы арестовали, не очень охотно свидетельствуют против него. – СД была тесно спаянная организация, где царила жесткая дисциплина. Люди, что там служили, скорее лягут в могилу, чем предадут бывшего босса. – Выуживать из него информацию – адская работа. Мы используем все рычаги. Давим как можем. Не колется. – Криглер сам был мастер вести допросы, лучше многих знал, как противостоять давлению. Самой Элеоноре не случалось кого-либо раскалывать. Но она достаточно долго прослужила в УСО и знала, как разговорить свидетеля. – Трибунал по расследованию военных преступлений, – продолжал Мик, – считает, что дело это очень сложное и сами мы с ним здесь не справимся. Требуют, чтобы мы передали его в Нюрнберг. Но на нас давят из штаба Третьей армии в Мюнхене, требуют, чтобы мы оставили дело у себя и осудили Криглера; показали, что процессы в Дахау приносят результат.

– Я могла бы помочь, – вызвалась Элеоноры, даже не пытаясь оценить свои возможности. Она подалась вперед всем телом, вспоминая, как в Лондоне изучала досье Криглера, в котором перечислялись его зверства. – Вам понадобятся анкетные данные Криглера, тематика его допросов, факты для проведения перекрестных допросов. У меня все это есть. – Из Лондона Элеонора пристально следила за каждым шагом Криглера и других мерзавцев из СД, которые словно разыгрывали перед ней шахматную партию. Пусть пока она не выяснила, кто и как предал ее подопечных, но преступления Криглера и его приспешников она знала наперечет. – Я могу достать документы. – Очередной блеф. Материалы, которые она могла бы предоставить, сгорели вместе с Норджби-Хаусом. В любом случае она все равно не успела бы передать их Мику до суда, который должен состояться в ближайшие два дня. – Я дам показания, в том числе письменные, под присягой. И вам нужно залезть к нему в голову, понять, что наиболее важно для него, что он особенно хочет скрыть.

– Подскажите, как это сделать.

– Только после того, как вы дадите мне то, о чем я прошу, – покачала головой Элеонора. – Десять минут разговора наедине с ним.

– Почему вы решили, что он захочет с вами разговаривать?

– Я его очень хорошо знаю, – заявила она, понимая, сколь нелепо это звучит.

– Вы с ним ни разу не встречались.