Пропавшие девушки

— А то, что если Колина должны освободить в конце недели, то это произойдет сегодня или завтра. У нас нет времени ждать.

— Андреа, я почти уверена, что до сих пор не протрезвела, — говорю я. Для нее это не новость.

— Он, к счастью, не сможет унюхать, как от тебя несет перегаром, — отвечает она. — Если ты достаточно трезва, чтобы строить башенки из кубиков с Олив, значит, можешь и позвонить.

Смотрю на Олив. Та как будто упрекает меня взглядом за мое поведение. Андреа протягивает мне телефон, и я беру его.

После пяти звонков на том конце линии раздается щелчок. На мгновение думаю, что меня переведут на голосовую почту, но нет ни приветствия, ни звукового сигнала. Отвожу телефон от лица, но дисплей по-прежнему показывает активный звонок.

— Мистер Кетчум? — говорю я и жду ответа. Он молчит. — Мистер Кетчум, это Марти Риз. Я надеялась немного поговорить с вами о деле вашей дочери.

— О чем тут говорить? — отвечает голос на том конце линии.

Его усталость напоминает мне моего отца перед смертью, наступившей в процессе его успешных попыток убить себя с помощью сигарет и выпивки после исчезновения Мэгги. «Отец и дочь — одного поля ягоды», — непроизвольно думаю я.

— Ну, прежде всего я бы хотела выразить наши соболезнования по поводу случившегося с Сарой. Я лишилась сестры, поэтому более-менее представляю, как это ужасно — перенести утрату ребенка в семье.

Андреа следит за мной во время разговора и кивает. По крайней мере, я не настолько пьяна и еще могу связно высказать соболезнования.

— Это не значит, что в данном случае вы правы, — осторожно отвечает Уолтер тоном, на который некоторые родители переходят, когда общаются с ровесниками своих детей.

— Знаю, — отвечаю я. — И в связи с этим мне хотелось бы постараться успокоить вас: во всем виноват Тед Вриланд. Я встречалась с ним пару раз. В какой-то момент он стал угрожать мне из-за моего расследования. Я действительно верю, что он способен на убийство, если это позволит ему поддерживать свое богатство и социальный статус.

Говоря это, я вдруг понимаю, что на самом деле не совсем в этом убеждена. А даже если это правда, я не уверена, что Сару убил именно он. Снова думаю об Аве и Колине. О тех словах, которыми они обменялись в тюрьме. Во многом я уже ошиблась, позволив фрагментам мозаики, которые якобы хорошо подходили друг другу, ослепить себя.

— Наверное, нам с вами просто придется признать, что на этот счет наши мнения расходятся, юная леди, — отвечает Уолтер.

Как ни странно, меня это успокаивает. Как будто я снова говорю со своим отцом. Он всегда был рассудительным человеком даже в наихудшей ситуации.

Олив начинает ерзать на ковре возле меня, и я прикрываю микрофон рукой, чтобы заглушить звук.

— Извини, — одними губами произносит Андреа, берет девочку на руки и уносит ее в детскую.

— Это все? — спрашивает Уолтер.

И мне в голову приходит мысль, как будто чья-то невидимая рука касается струн моей памяти. Ведь мы пытались разыскать Уолтера, потому что у нас к нему были конкретные вопросы. Из глубин моего расслабленного от алкоголя мозга всплывает имя. Откровение, вызванное раскованностью пьяного человека.

— Честно говоря, я бы хотела задать вам один вопрос, — говорю я. — Эбигейл Вудс — ваша сестра?

— Кто? — спрашивает Уолтер.

— Эбигейл Вудс, — повторяю я. — Я ездила в дом на Гэлли, где вы жили, и нынешний владелец сказал, что дом раньше принадлежал женщине по имени Эбигейл Вудс. Я точно не знаю, это ваша родственница или вы снимали у нее дом…

Замолкаю и жду, что он прояснит ситуацию. Однако на том конце провода — тишина.

— Марти, да?

— Да, — говорю я.

— Я не понимаю, о чем вы, — отвечает он. — Гэлли — это где?

— Гэлли-роуд, — говорю я. — В Сатклифф-Хайтс.

— По-моему, у вас неправильная информация, — отвечает Уолтер. — Я жил в Палос-Хиллс. Я никогда не жил на Гэлли-роуд.

— Но… — собираюсь возразить я.

Это была одна из тех подробностей дела, в которой я была твердо уверена, — связь с Мэгги. Наш дом в Сатклифф-Хайтс выходил на Гэлли-роуд. Дом номер четыре-шесть-ноль-три было видно с нашего заднего балкона. Но, пытаясь вспомнить, откуда я впервые узнала об этой связи, вдруг понимаю: это Ава рассказала мне, что Уолтер жил на Гэлли-роуд. Я поверила ей на слово.

Вспоминаю чувство, посетившее меня год назад в то утро, когда я получила результаты анализа ДНК Неизвестной. Когда повесила трубку, поговорив с детективом Олсеном, и села в поезд на Синей линии, идущий на восток. Мы с Эриком должны были встретиться в Вест-Луп и поужинать вместе. Все вокруг меня гудело, звуки терялись в стуке колес поезда и коротком, резком шипении моего дыхания.

В вагоне стоял запах тел в замкнутом пространстве, который всегда ассоциировался у меня с животными. Как островато-соленый запах в вольере с жирафами в зоопарке Линкольн-парка. Однако в тот день этот запах напоминал дополнительный элемент в составе воздуха, словно дым, вытесняющий кислород, из-за чего воздух становился разреженным. Сколько бы вдохов я ни делала, никак не могла надышаться.