Пропавшие души

– Все настолько плохо, да? – тихо, с недрогнувшей улыбкой спрашивает мистер Джун, и я внезапно ощущаю комок в горле.

– Нужно сделать еще несколько анализов.

– Скажите уже, что происходит, доктор Харрис.

Я смотрю на мистера Джуна, поджав губы, и чувствую, как громко колотится у меня сердце. До сих пор мне везло. В стационаре у меня не было ни одного пациента, за жизнь которого я бы опасалась. И вот теперь… Все зависит от того, что это за опухоль и насколько она разрослась…

– Ваши показатели крови не идеальны, лейкоциты выше, чем должны быть. Из-за ваших жалоб на сердце я назначила компьютерную томографию. Результат указывает на… – Мне приходится прочистить горло, прежде чем я завершаю фразу: – На опухоль сердца.

– Опухоль, значит, – говорит мистер Джун, разглаживая одеяло, потом складывает руки на животе, делает глубокий вдох и смотрит мне в глаза: – Насколько все плохо?

– Пока не могу сказать. Опухоли сердца часто бывают доброкачественными. Теперь нужно проверить, доброкачественная ли у вас и можно ли вас оперировать.

– А что, если опухоль злокачественная или если меня нельзя оперировать?

– Мистер Джун, я…

– Пожалуйста, доктор Харрис. Я слишком стар, чтобы меня успокаивали красивой ложью.

Наступает моя очередь вздыхать. Закрыв медкарту, я прижимаю ее к животу.

– В любом случае нужно убедиться в отсутствии метастазов.

– И в том, что это не вторичная опухоль, возникшая из-за другой злокачественной опухоли, – добавляет мистер Джун.

Киваю.

– Так и есть. Но, поверьте, высока вероятность, что у вас доброкачественная опухоль, которая поддается хирургическому вмешательству.

Мистер Джун продолжает улыбаться, почти мечтательно глядя в окно. Будто хочет поверить мне, но не решается. Будто дает понять, что многое повидал на своем веку, чтобы поверить в такую удачу. Но когда он говорит, его голос звучит тепло:

– Хорошо, давайте проверим.

За эти слова я им восхищаюсь.

Думаю, отважиться на то, во что не веришь, требует невероятного мужества.

Через несколько часов выясняется, что я ненавижу ошибаться. Я обнадежила пациента только для того, чтобы теперь объявить, что у него злокачественная опухоль.

– Это вторичная опухоль, – бормочу я, разглядывая результаты обследований.

– Верно. Первичная, которая и дала метастазы, находится в другом месте, – говорит доктор Пайн. Из-за симптомов мистера Джуна мы решили сделать магнитно-резонансную томографию всей верхней части тела и обнаружили метастазы в печени, легких и брюшной полости. Но первичная опухоль находится на поджелудочной железе.

– Рак поджелудочной железы, – с трудом выдавливаю я.

Мало того что мне придется объявить мистеру Джуну, что он выиграл джекпот в лотерее рака… доктор Пайн добавляет то, о чем я не хочу слышать:

– Операцию не рекомендую. Из-за преклонного возраста пациента слишком велик риск смертельного исхода в ходе операции или в период реабилитации.

Но если мы ничего не предпримем, мистер Джун в любом случае скоро умрет от того, что рак делает с его телом.

– Вы уверены насчет операции? – уточняю я, и доктор Пайн отвечает мне недвусмысленным взглядом. – Хорошо. Я скажу ему.

– Передайте, чтобы подумал относительно реанимации и всего остального, – добавляет доктор Пайн.

Кивнув, погружаюсь в невеселые мысли и, попрощавшись, направляюсь к пациенту. У меня ком в горле, руки вспотели. К тому времени как я оказываюсь у двери в палату мистера Джуна, меня тошнит так, что приходится подождать несколько секунд.

Затем я вздергиваю подбородок и вхожу.

– Вы уверены? – спрашивает он после моих объяснений, и прозвучавшая в его голосе надежда, что мы могли ошибиться, разбивает мне сердце. Надежда, которая осталась, несмотря на то что мистер Джун, судя по всему, с самого начала ожидал плохих вестей.

– Да. Метастазы в легких и сердце нельзя оперировать. Риск слишком высок.

– Скажите лучше, что это ничего не изменит.

Мистер Джун устало вздыхает и прикрывает глаза, прежде чем задать единственный вопрос, который сейчас имеет значение:

– Сколько у меня осталось?

Я так крепко сжимаю медкарту, что становится больно.

– Месяца два. Может, меньше, но никто не знает скрытых возможностей собственного тела, – говорю я и понимаю, как глупо и жалко это звучит.

– Изменит ли что-нибудь химиотерапия?

– В лучшем случае поможет нам выиграть время, – честно отвечаю я. – Несколько недель, месяцев, может быть, даже год. Но учитывая ваш возраст, количество опухолей… и побочные эффекты химиотерапии… – Мне не нужно заканчивать фразу, чтобы мистер Джун понял, к чему я веду.

Его тело этого не выдержит. Все, что мы можем сделать, – попытаться облегчить его страдания насколько возможно.

Мистер Джун задумчиво кивает.

– Хотите, я свяжусь с кем-нибудь из ваших родственников?

– Моей жены давно нет в живых. Детей у нас не было. Моя сестра тоже умерла. Связываться не с кем.

– Ясно. Но мы должны попытаться! – внезапно слышу свой голос. Не хочу сдаваться, пусть даже шансы на успех равны нулю. К тому же время – любое его количество – бесценно.