Пропавшие наши сердца

Фото на первой полосе: Вашингтон в огне, бегущая толпа. Гонятся за кем-то? Или убегают? Не понять, просто мчатся со всех ног, не разбирая дороги. Одеты они во все черное – низко надвинутые черные шляпы, черные маски и шарфы, черные ботинки на толстой подошве, – даже не разберешь, демонстранты это или полицейские. На тротуаре – сразу на снимке и не заметишь – лежит мертвая женщина, лица не видно, в волосах запеклась кровь. На заднем плане, на фоне дымно-оранжевого неба, темнеет Монумент Вашингтона, словно грозящий палец.

Чиж обеими руками сминает газету в тугой ком, фотографией внутрь.

Давай еще раз, говорит он.

Затолкав газету в сложенный ими кособокий шалашик, Чиж тянется за спичками.

На этот раз пламя съедает бумагу, превращает ее в пепел, а само ползет вверх. Огненные язычки робко лижут хворост и вот-вот потухнут, и тут Чиж припоминает один папин рассказ – историю одного слова. Он становится на четвереньки, лицом к огню. И, вытянув губы трубочкой, выпускает воздух, нежно-нежно, словно посылает воздушный поцелуй или дует на ушиб, и пламя разгорается, растопка съеживается и, вспыхнув на миг ярчайшим, небывалым оранжевым светом, вновь тускнеет, когда у Чижа кончается воздух. Сэди, пристроившись рядом, тоже дует, и пламя постепенно оживает. Это все равно что смотреть, как разгорается на щеках румянец, как занимается заря на темном небе.

В тишине они по очереди раздувают огонь – Чиж, потом Сэди, потом оба вместе, вдыхая в него жизнь, – и вот занимается хворост потолще, затем поленья, и пламя становится ровным, спокойным и жарким.

Spirare, слышит Чиж папин голос. «Дышать». Con – «вместе». Так что «конспирация» означает буквально «вместе дышать».

Звучит жутковато, говорит Сэди, и только тогда Чиж понимает, что произнес это вслух. Но дышать вместе, дышать одним воздухом – разве это не прекрасно?

Они сидят притихшие, и Чиж вспоминает, как совсем недавно сидел с мамой за маленьким складным столиком, слушая ее шепот, пытаясь воссоздать картину, и оба вдыхали один и тот же спертый воздух. Сэди подбрасывает в камин палку, подталкивает поближе к огню, и вот палка загорается, чернеет. За окном сумерки, но еще тепло, и видно, как в воздухе вспыхивают искры. Светлячки. Впопыхах они оставили дверь открытой, и в хижину залетает светлячок, за ним другой, словно алое пламя очага рассыпает зеленые искры.

А ведь я ее раньше ненавидел, вырывается вдруг у Чижа.

Но теперь уже нет?

Долгое молчание. Рядом с ними кружат и мечутся яркие искры.

Нет, отвечает Чиж и чувствует, что сказал правду. Теперь уже нет.

Ужинают они припасами из пакета, что оставила им Герцогиня. Чиж кипятит воду, заваривает пакетик вермишели-паутинки. Вкуснотища, нахваливает Сэди. Знаешь, приемные родители мне не разрешали зажигать плиту. Не доверяли. Как будто я пожар им устрою.

Они макают хлеб в остатки соуса.

Как думаешь, чем она сейчас занята? – спрашивает Чиж.

Сэди морщит лоб: готовится. Готовится все это включить.

Все это – сотни, тысячи крышечек, которыми нашпигован город.

Как думаешь… Чиж мнется. Как думаешь, она и вправду опасный человек? По-моему, она никому бы не сделала больно. Или могла бы?

Оба долго молчат, думают.

По-моему, говорит наконец Сэди, всякий может сделать больно другому, если причина очень серьезная.

Чиж вспоминает, как мама при виде патрульной машины потянула его в тень, и глаза у нее сверкнули, точно у разъяренной тигрицы. Вспоминает, как папа в общественном саду повалил на землю его обидчика. И в кровь сбитые костяшки вспоминает. Чем не опасные люди? Неистовая любовь к нему сделала их опасными.

Спать они ложатся рано, сбегав по очереди в душ, а в камине догорает огонь, разожженный с таким трудом. Скорей бы наступило завтра. Завтра Доми и Маргарет отвезут их обратно в город. В город, где все станет по-другому, совсем по-другому, и все благодаря тому, что затеяла Маргарет.

Уже началось, говорит Сэди, улыбаясь от предвкушения. Представляешь, Чиж, уже началось, – и Чижу нечего на это ответить.

На исходе дня она берется за дело.

Открывает старенький ноутбук, который сама собрала из запчастей, найденных на улицах, – значит, не зря она ночевала в библиотеках, до рассвета штудировала книги. Впервые за все время она включает вай-фай. Это рискованно, сигналы могут отследить. Но слишком долго она молчала, глушила собственный голос. Пришло время высказаться.

Пальцы стучат по клавиатуре, запускают программу, которую она написала для такого случая. Подав сигнал, она ждет, когда все подключатся, настроятся на ее команды. Крышечки, которые она целый месяц начиняла и раскладывала. Все это она тщательно продумала до прихода Чижа.