Пропавшие наши сердца

Только сейчас им удается представить, как пережидали Кризис обитатели хижины – среди леса, вдали от людей. Не зная, что творится в мире, в страхе, что происходящее доберется и до них. С ужасом думая, что ждет их за порогом убежища. Им повезло, они могли отсидеться в уютном домике с запасом еды, с горячей водой и отоплением. У них была возможность залечь на дно, переждать тяжелые времена. А теперь на их месте Чиж и Сэди, жмутся друг к дружке, постепенно осознавая: только здесь, в хижине, по-настоящему безопасно, это единственная возможность спастись, за которую стоит держаться. Приедет ли за ними кто-нибудь? И если приедет, то кто – друг или враг, и скоро ли, и какие принесет вести? Или они умрут здесь, одни, покинутые, отрезанные от мира? А если бы они остались в городе, какие бы ждали их опасности – или уже все равно?

В пасмурный, серый полдень они снова растапливают камин – пусть будет тепло, пусть пляшет в очаге пламя, теплое, живое. В этот раз получается лучше, уже наловчились; они смотрят, как огонь пожирает заголовки на смятых газетных листах.

ИНДЕКС ДОУ-ДЖОНСА ПАДАЕТ ЧЕТВЕРТЫЙ МЕСЯЦ,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК ПЛАНИРУЕТ ЭКСТРЕННЫЕ МЕРЫ.

ПО МНЕНИЮ ЭКСПЕРТОВ, РЫНОЧНЫЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ КИТАЯ – ВОЗМОЖНАЯ ПРИЧИНА ЭКОНОМИЧЕСКОГО СПАДА.

Вот огонь разгорелся, растопка уже не нужна, но они всё перебирают газеты, читают заголовки, разглядывают фото на первых полосах. Путешествуют в прошлое.

ЗАПРЕТ НА СОБРАНИЯ ПРОДЛЕН ДО КОНЦА АВГУСТА.

СЕНАТ ОБСУЖДАЕТ МЕРЫ ПРОТИВ КИТАЙСКИХ ПРОВОКАТОРОВ.

ОПРОСЫ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ О ВСЕНАРОДНОЙ ПОДДЕРЖКЕ ЗАКОНОПРОЕКТА «ПАКТ».

Ну их. Сэди бросает газеты обратно в стопку. Не хочу смотреть на это.

Сидя в тишине, они поддерживают огонь – то хвороста подбросят, то положат в камин полено и ждут с тревогой, скорей бы занялось. В дымоход попадают капли дождя и с шипеньем испаряются в огне. Оба понимают без слов, что должны поддерживать огонь во что бы то ни стало, иначе случится беда, исчезнет что-то бесценное, невозвратное, что огонь – их единственное спасение и от него зависит не только их судьба, но и судьба мира. Если не дать огню погаснуть, Маргарет и Герцогиня за ними приедут, Маргарет не просто вернется целая и невредимая, а принесет весть, что план удался, что настали большие перемены, что получилось все исправить. Они своими руками сотворят чудо. А если огонь погаснет…

Они гонят прочь эту мысль, не смеют облечь страх в слова. В тот вечер они решают не затеваться с ужином, довольствуются сухим пайком – просто залезают в оставленный им пакет, когда голод дает о себе знать. Сушеная клюква, крекеры, жареный миндаль – так и день проходит. Когда темнеет, они не спешат расходиться по спальням, жмутся друг к другу у очага, глядя, как пламя пожирает поленья.

Если выглянуть за дверь, все кажется размытым, уже в нескольких шагах ничего толком не разглядеть. Не деревья, а отпечатки деревьев, зеленые пятна, исхлестанные черными влажными штрихами ветвей. Вместо вчерашней спокойной воды – серая муть, дыбится и клокочет где-то вдалеке. В воздухе висит дымка, будто соленые брызги морской пены, и они задергивают занавески, чтобы не видеть, что творится снаружи. Буря терзает крышу, дребезжат оконные стекла, с улицы несется рокот – льет так, что шум ливня не отличить от рева океана. Они в утлом суденышке посередине шторма, и не разобрать, где что. Где верх, а где низ? Они уже ни в чем не уверены. Дощатый пол кренится, словно палуба, – может быть, это уже не дождь бьет по крыше, а волны подбрасывают хижину, точно лодку.

Мне страшно, говорит Чиж.

Сэди берет его за руку, и он чувствует живое влажное тепло ее ладони.

Мне тоже, отвечает Сэди.

До глубокой ночи они скармливают поленья огню, не желая сдаваться, – проваливаются в сон, а когда огонь слабеет, просыпаются от ночного холода, подбрасывают полено-другое, оживляют пламя, возрождают его снова и снова, и наконец, когда утренняя заря не успела еще позолотить горизонт, оба засыпают под колючим шерстяным одеялом, и огонь гаснет.

Просыпаются они замерзшие, словно одеревеневшие, смотрят на потухший камин, потом друг на друга.

Ну и что, спешит отмахнуться Сэди. Это не в счет, уже почти утро.

Говорит она со своей обычной бодрой уверенностью, но Чиж знает: она ждет от него поддержки.

Чиж кивает: ну и что.

За окном буря уже унялась, и они постепенно привыкают к гулкой тишине. Дождь теперь шуршит негромко, точно кто-то пальцами легонько барабанит по крыше. Вместо вчерашней мешанины – отдельные звуки, можно различить каждый. Вот капля стукнула в стекло. Вот другая упала в водосточный желоб, будто ударили в колокол. Вот первая птица пробует голос в предрассветной тишине, ей вторит еще одна.