Проповедник

– Я это организую. Из Уддеваллы едут еще два человека, чтобы ассистировать вам… – он умолк и слегка неуверенно посмотрел на Сольвейг с сыновьями, внимательно слушавшими их диалог, – в вашем втором деле. Они будут ждать вас… – еще более неловкая пауза, – во втором месте.

– Отлично, – сказал Мартин. Он обернулся к Сольвейг: – Тогда спасибо и до свидания.

На мгновение он задумался, не рассказать ли им про Юханнеса, но не решился идти против прямого распоряжения Патрика. Тот хотел, чтобы они пока не знали, а значит, так тому и быть.

Выйдя из дома, он ненадолго остановился. Если абстрагироваться от обветшавшего домишки, старых машин и остального валяющегося повсюду хлама, их окружает неземная красота. Он надеялся, что они сами способны временами отрывать взгляд от собственных невзгод и смотреть на красивые пейзажи. Впрочем, он в этом сомневался.

– Ну, хорошо, теперь Вестергорден, – произнес Мартин и решительным шагом направился к машине. Одно задание выполнено, второе ждет. Его интересовало, как идут дела у Патрика и Йосты.

⁂

– Как ты сам думаешь, почему ты здесь? – спросил Патрик. Они с Йостой сидели в маленькой допросной рядом друг с другом, а Якоб напротив них.

Якоб, положив на стол сцепленные в замок руки, смотрел на полицейских совершенно спокойно.

– Откуда же мне знать? Все ваши действия против нашей семьи лишены логики, поэтому мне, вероятно, остается откинуться на спинку и стараться выдерживать испытания.

– Значит, ты всерьез полагаешь, что полиция видит свою главную задачу в преследовании вашей семьи? Какой же у нас для этого может быть мотив? – Патрик с любопытством подался вперед.

– Зло и недоброжелательность мотива не требуют, – с тем же спокойствием ответил Якоб. – Впрочем, откуда мне знать, возможно, вы чувствуете, что оскандалились с Юханнесом и теперь пытаетесь каким-то образом оправдать это перед самими собой.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Патрик.

– Я просто хочу сказать, что вы, возможно, считаете, если вам удастся посадить нас за что-нибудь в тюрьму, то это подтвердит правильность ваших действий с Юханнесом, – сказал Якоб.

– Тебе не кажется, что это звучит не слишком реалистично?

– А что мне остается думать? Я знаю только, что вы впились в нас, как клещи, и отказываетесь отпускать. Меня утешает лишь то, что Бог правду видит.

– Ты много говоришь о Боге, парень, – вставил Йоста. – Твой отец такой же верующий?

Вопрос, похоже, смутил Якоба, на что и рассчитывал Йоста.

– Вера моего отца пребывает у него глубоко внутри. Но его, – он, казалось, обдумывал, какое слово выбрать, – сложное отношение к своему отцу оказало негативное влияние на его веру в Бога. Но она у него присутствует.

– Его отец, да. Эфраим Хульт. Проповедник. А у тебя с ним были близкие отношения. – Йоста произнес это как констатацию факта, а не как вопрос.

– Я не понимаю, почему вас это интересует, но да, мы с дедушкой были очень близки. – Якоб сжал губы.

– Он спас тебе жизнь? – уточнил Патрик.

– Да, он спас мне жизнь.

– Как твой отец воспринял тот факт, что спасти тебе жизнь смог отец, к которому у него было… сложное отношение, это твои собственные слова, а не он сам? – продолжил Патрик.

– Каждому отцу, наверное, хочется быть для сына героем, но я не думаю, чтобы он рассматривал это таким образом. Дедушка все-таки спас мне жизнь, и папа испытывал к нему за это вечную благодарность.

– А Юханнес? Какие у него были отношения с Эфраимом… и с твоим отцом?

– Послушайте, я не понимаю, какое это имеет значение. Ведь прошло больше двадцати лет!

– Нам это известно, но мы тем не менее были бы признательны, если бы ты ответил, – сказал Йоста.

Внешнее спокойствие Якоба начало давать трещину, он провел рукой по волосам.

– Юханнес… Ну, у них с папой были кое-какие проблемы, но Эфраим его любил. Нельзя сказать, чтобы у них были прямо сердечные отношения, но ведь это типично для того поколения. Чувства не следовало выпускать наружу.

– Твой отец много ссорился с Юханнесом? – спросил Патрик.

– Ну, как сказать. У них, конечно, возникали споры, но братья ведь пререкаются…

– Хотя, согласно народной молве, это было нечто большее, чем споры. Некоторые даже утверждают, что Габриэль ненавидел брата, – нажимал Патрик.

– «Ненависть» сильное слово, которым не следует так легко бросаться. Да, особо нежных чувств папа к Юханнесу, вероятно, не питал, но выпади им время, я уверен, что Господь вмешался бы. Брат не должен идти против брата.

– Полагаю, ты намекаешь на Каина и Авеля. Интересно, что тебе вспомнился именно этот библейский сюжет. У них были настолько плохие отношения? – проговорил Патрик.

– Нет, это точно. Папа ведь все-таки не убивал брата, верно? – Якоб, казалось, вновь частично обрел спокойствие, которое начал было терять, и опять сцепил руки, словно в молитве.

– Ты уверен? – Голос Йосты допускал много толкований.

Якоб растерянно переводил взгляд с одного мужчины на другого.

– О чем вы говорите? Юханнес повесился, это всем известно.

– Ну-у, проблема в том, что, когда мы обследовали останки Юханнеса, выяснилось кое-что другое. Юханнеса убили. Он не покончил с собой.