Проповедник

Лайне просидела у Якоба полчаса. Патрику, конечно, хотелось бы приложить ухо к стене, но пришлось набраться терпения. Только покачивающаяся вверх-вниз нога выдавала его нервозность. Они с Йостой разошлись по своим комнатам, чтобы попытаться хоть что-нибудь сделать, но получалось плохо. Патрик мечтал понять, что именно он надеется извлечь из всей этой шарады, но ему пришлось сдаться. Он лишь надеялся, что Лайне сумеет каким-то образом нажать на нужную кнопочку, чтобы заставить Якоба открыться. Хотя это, возможно, заставит его только еще больше замкнуться. Неизвестно. Вот именно. Когда на одной чаше весов риски, а на другой выигрыши, это может приводить к поступкам, которые задним числом не поддаются логическому объяснению.

Еще его раздражало, что результаты анализов крови он получит только завтра. Он с удовольствием работал бы целую ночь над исследованием следов Йенни, если бы таковые имелись. Но в настоящий момент в качестве отправной точки, у них есть только анализы крови, и он, пожалуй, больше, чем предполагал сам, рассчитывал на то, что ДНК Якоба совпадет. Теперь, когда вся эта теория рухнула, он сидел перед зияющим пустотой листом бумаги – они вернулись к тому, с чего начинали. Йенни ведь где-то находится, а такое впечатление, будто они знают меньше, чем раньше. Пока у них есть один-единственный конкретный результат: им, возможно, удалось расколоть семью и установить, что двадцать четыре года назад произошло убийство. Больше ничего.

Он в сотый раз взглянул на часы, раздраженно постукивая карандашом по столу. Возможно, возможно, именно сейчас Якоб рассказывает матери детали, которые все с ходу решат. Возможно…

Пятнадцатью минутами позже он знал, что этот конкретный ход принес им поражение. При звуке открывающейся двери допросной он вскочил со стула и вышел к ним навстречу. Его встретили два закрытых лица. На него с упрямым выражением смотрели жесткие, точно каменные, глаза, и он понял: что бы там Якоб ни скрывал, добровольно он ничего не раскроет.

– Вы сказали, что я смогу забрать сына с собой, – проговорила Лайне ледяным, обдающим холодом голосом.

– Да, – подтвердил Патрик. Больше говорить было нечего.

Теперь им оставалось только сделать то, что он предлагал Йосте немного раньше. Поехать домой, поесть и немного поспать. Хотелось верить, что завтра они смогут продолжить работу с новой энергией.

Лето 1979 года

Она волновалась за больную мать. Как отец один справится с уходом за ней? Надежда, что ее найдут, медленно таяла от страха перед одиночеством в темноте. Без мягкой кожи другой девушки темнота казалась, если такое возможно, еще чернее.

Ее также мучил запах. Сладкий, тошнотворный запах смерти вытеснял все остальные запахи. Даже запах их экскрементов растворился в этой отвратительной сладости, и ее несколько раз вырвало кислой желчью ввиду отсутствия в желудке пищи. Она начала путь к смерти. Это пугало ее больше всего остального. Смерть стала заигрывать с ней, шептать ей, обещать освободить ее от боли и неприятных ощущений.

Вместе с тем она прислушивалась к шагам наверху. К звуку открывающегося люка, отодвигающихся досок, а потом снова шагов вниз по лестнице. Она знала, что следующий раз, когда она их услышит, станет последним. Тело больше не выдерживало боли, и она, как та другая девушка, поддастся соблазну смерти.

В ответ на свои мысли она услышала звуки, которых страшилась. С печалью в сердце она приготовилась умирать.

Как замечательно было накануне, когда Патрик вернулся домой пораньше. Но в то же время при сложившихся обстоятельствах сегодня она подобного не ожидала. Нося собственного ребенка под сердцем, Эрика впервые по-настоящему понимала тревогу родителей и сострадала отцу и матери Йенни Мёллер.