Проповедник

– Но я по-прежнему не понимаю этой истории с кровью, – сказал Мелльберг.

Патрик, вздохнув, принялся объяснять в третий раз, теперь еще медленнее:

– Когда Якоб болел лейкемией, ему пересадили костный мозг от деда Эфраима. Это означало, что кровь, производившаяся в Якобе после пересадки, имела ту же ДНК, что у донора, то есть у Эфраима. Иными словами, Якоб после этого имел в теле ДНК двух человек. ДНК деда в крови и собственную – в остальных частях тела. Поэтому, анализируя кровь Якоба, мы получили генетический код ДНК Эфраима. А поскольку на жертве Якоб оставил ДНК в форме спермы, этот образец содержал его первоначальный генетический код. Соответственно, коды не совпадали. По словам судмедэкспертов, статистическая вероятность того, что подобное может произойти, настолько мала, что почти невозможна. Но только почти…

Мелльберг, похоже, наконец понял его рассуждение. Он удивленно покачал головой.

– Чертова научная фантастика. Да, чего только не услышишь, Хедстрём! Ну, должен сказать, мы чертовски хорошо поработали над этим делом. Вчера мне позвонил лично начальник полиции Гётеборга и поблагодарил за отличное расследование, и мне оставалось только согласиться.

Патрику было трудно счесть все это отличным, поскольку им не удалось спасти девушку, но он предпочел промолчать. Некоторые вещи складываются как складываются, и тут уж ничего не поделаешь.

Последние дни выдались тяжелыми. Они занимались, в каком-то смысле, печальной работой. Он продолжал плохо спать, его мучили картины, спровоцированные эскизами и записями в книжке Юханнеса. Эрика взволнованно ходила вокруг него кругами, и он ощущал, как она тоже вертится рядом с ним по ночам. Но он почему-то не мог протянуть к ней руку. Ему требовалось унять это самому.

Даже движениям ребенка в животе не удавалось пробудить у него ощущение благополучия, которое они всегда внушали ему раньше. Казалось, будто ему внезапно напомнили, как опасен внешний мир и какими злыми и безумными могут быть люди. Как он сможет защитить от всего этого ребенка? В результате он уклонялся от Эрики и ребенка. Уклонялся от риска когда-нибудь пережить боль, которую он видел на лицах Бу и Керстин Мёллер, когда стоял перед ними и, чуть не плача, сообщал им, что Йенни, к сожалению, мертва. Как может человек пережить такую боль?

В самые мрачные минуты по ночам он даже обдумывал возможность бегства. Просто взять свои вещи и сбежать. Прочь от ответственности и обязательств. Прочь от риска, что любовь к ребенку станет оружием, которое приставят ему к виску и медленно спустят курок. Он, всегда являвшийся олицетворением верности долгу, впервые в жизни всерьез обдумывал возможность прибегнуть к трусливому выходу. В то же время он знал, что Эрика сейчас нуждается в его поддержке больше, чем когда-либо. Она в отчаянии от того, что Анна с детьми переехала обратно к Лукасу. Он знал это, но все равно был не в силах протянуть к ней руку.

Перед ним продолжали шевелиться губы Мелльберга.

– Да, я не вижу причин, почему бы нам не получить дополнительные ассигнования в следующем бюджете, учитывая высокую оценку, которую мы получили…

«Бла-бла-бла, – подумал Патрик. – Поток бессмысленных слов. Деньги, почет, больше ассигнований и похвала от начальства. Бессмысленные мерила успеха». У него возникло желание взять свою чашку кофе и медленно вылить горячий напиток на аккуратно прикрытую волосами лысину Мелльберга. Просто чтобы заставить его замолчать.

– Ну, твой вклад, разумеется, будет отмечен, – проговорил Мелльберг. – Я вообще-то сказал начальству, что ты оказывал мне в процессе расследования потрясающую поддержку. Только не напоминай мне об этом, когда подойдет время переговоров о зарплате. – Мелльберг захохотал и подмигнул Патрику. – Меня беспокоит только та часть, которая касается смерти Юханнеса Хульта. Вы по-прежнему не имеете представления, кто его убил?

Патрик покачал головой. Они разговаривали об этом с Якобом, но тот, казалось, искренне пребывал в таком же неведении, как они. Это убийство по-прежнему числилось нераскрытым и, похоже, таковым и останется.

– Если бы вы сумели закрыть эту дырочку тоже, вышла бы вишенка на торте. Ведь маленькая золотая звездочка рядом с оценкой «отлично» не повредит? – весело продолжил Мелльберг. Потом опять принял серьезный вид. – Я, разумеется, принял к сведению критику действий Эрнста, но, учитывая его выслугу лет, считаю, что мы проявим великодушие и закроем глаза на этот маленький инцидент. Несмотря ни на что, все ведь кончилось хорошо.

Патрик вспомнил ощущения дрогнувшего на курке пальца, когда на линии стрельбы находились Мартин и Якоб. Державшая кофе рука задрожала. Как бы по собственному желанию она начала поднимать чашку и медленно вести ее в сторону прикрытой лысины Мелльберга. Стук в дверь заставил ее остановить движение. Вошла Анника.

– Патрик, тебя к телефону.

– Ты не видишь, что мы заняты? – прошипел Мелльберг.

– Я все-таки думаю, он захочет ответить на этот звонок, – сказала Анника, многозначительно взглянув на Патрика.