Проповедник

Йоста лишь фыркнул, но от дальнейших комментариев воздержался. Он чувствовал себя подавленным. Получасовое хождение по владениям Перссона ни черта не дало. Там не имелось ни малейших следов какой-нибудь девушки, да и свежей могилы тоже, и утро казалось потраченным зря. Эрнст с фермером, похоже, сдружились за короткое время, пока Йоста опустошал свой пузырь, и, пока они ходили по двору, непрерывно болтали. Сам Йоста считал, что при расследовании убийства следовало бы сохранять бóльшую дистанцию по отношению к потенциальному подозреваемому, но Лундгрен действовал, как всегда, по собственным законам.

– Перссон ничего полезного не сказал?

Эрнст сложил руку горстью, дыхнул и понюхал. Вопрос он поначалу проигнорировал.

– Слушай, Флюгаре, ты не можешь здесь остановиться, чтобы я купил леденцов от кашля?

В мрачном молчании Йоста заехал на бензоколонку и ждал в машине, пока Эрнст бегал покупать что-нибудь, способное решить проблему запаха изо рта. Только когда они поехали дальше, Эрнст ответил на его вопрос.

– Нет, тут мы здорово облажались. Он чертовски приятный мужик, и я готов поклясться, что он не имеет к этому отношения. Да, эту теорию можно сразу отбросить. Вообще история с удобрением наверняка тупиковый след. Всякие долбаные судебные криминалисты целыми днями просиживают в лаборатории задницу и анализируют до потери пульса, а мы, имеющие дело с реальной жизнью, видим, насколько нелепы их теории. ДНК, волоски, удобрения, следы протекторов и все такое, с чем они там возятся. Нет, благодарю покорно, хорошая взбучка в нужный момент – вот от чего дело действительно раскрывается, как книга, Флюгаре. – Он сжал кулак, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, и довольный тем, что показал, кто знает, как на самом деле надо вести полицейскую работу, прислонил голову к подголовнику и задремал.

Йоста молча поехал дальше в сторону Танумсхеде. Он не был столь же уверен.

⁂

До Габриэля новость тоже дошла накануне вечером. За завтраком они все трое сидели молча, погруженные каждый в свои размышления. К их большому удивлению, Линда появилась у них накануне вечером вместе с вещами для ночевки и, не говоря ни слова, пошла и легла спать в своей комнате, которая всегда стояла наготове.

Немного посомневавшись, Лайне нарушила молчание:

– Как приятно видеть тебя дома, Линда.

Линда что-то пробормотала в ответ, не отрывая взгляда от хлеба, который намазывала маслом.

– Линда, говори громче, бормотать невежливо.

Лайне посмотрела на Габриэля уничтожающим взглядом, но его это особо не взволновало. Это его дом, и он не намеревался лебезить перед девчонкой только ради сомнительного удовольствия некоторое время ее здесь видеть.

– Я сказала, что останусь дома на ночь или две, а потом снова вернусь в Вестергорден. Просто потребовалось немного сменить обстановку. Там одна сплошная чертова аллилуйя. И еще мне, черт возьми, давит на психику смотреть, что они творят с детьми. К тому же я нахожу жутковатым, когда малыши разгуливают и нудят про Иисуса…

– Да, я говорил Якобу, что, на мой взгляд, они, возможно, немного излишне строги с детьми. Но они хотят им только добра. А вера для Якоба и Мариты важна, и мы должны это уважать. Я знаю, например, что Якоб очень возмущается, когда ты так чертыхаешься. Молодой даме такой язык действительно не к лицу.

Линда закатила глаза. Ей просто хотелось ненадолго отделаться от Юхана – сюда он звонить не посмеет. Но это занудство уже действовало ей на нервы. Наверное, придется все-таки уже этим вечером валить к брату. Так жить нельзя.

– Я полагаю, ты слышала дома у Якоба о вскрытии могилы. Папа позвонил туда вчера и рассказал сразу после звонка из полиции. Невероятная глупость! Якобы Эфраим состряпал какой-то план, чтобы представить дело так, будто Юханнес умер. Никогда не слышала ничего более абсурдного!

Белая кожа на груди у Лайне покрылась яркими красными пятнами. Сама она беспрерывно перебирала пальцами жемчужное ожерелье на шее, и Линде пришлось бороться с желанием броситься вперед, сорвать ожерелье и запихать эти проклятые жемчужины ей в глотку.

Габриэль откашлялся и вступил в разговор властным тоном. Вся эта история со вскрытием могилы его беспокоила. Она нарушала привычный ход вещей и поднимала пыль в его прекрасно организованном мире, что ему крайне не нравилось. Он ни на секунду не верил в то, что у полиции имеются какие-либо основания для подобных утверждений, но проблема заключалась не в этом. Сердила его даже не мысль о том, что нарушат покой брата в могиле, хотя эта мысль, естественно, тоже была не из приятных. Нет, возмущал его непорядок, который означала эта процедура. Гробы следует закапывать, а не выкапывать. Однажды вырытые могилы должны оставаться в неприкосновенности, и однажды закрытые гробы должны оставаться закрытыми. Только так и не иначе. Дебет и кредит. Чистота и порядок.