Пророчество тьмы

Гостевая комната была простой и скудной на мебель: всего одна кровать и сундук у изголовья. Деревянные стены не украшали картины, на полу не лежали ковры, а в углу не стояло кресло, где вечером, расслабившись, можно почитать книгу. Тут царила воинственная строгость, в которой тоже, надо признать, была своя красота.

Далия легла на твердый матрас и, с наслаждением потянувшись, вновь вспомнила Юстина. Его красивое лицо и добрые глаза. Волосы, всегда идеально уложенные, его голос и руки, обнимающие ее. Но стоило воскресить в памяти площадь и короля, упивающегося смертью, как милая картинка сменилась окровавленной головой Юстина, которую Далия держала в руках. Скоро она придет за ним и убьет. И этот грех она готова замаливать до конца своей жизни.

Глава 19. Эвон

Комната Эвона осталась такой же, какой он ее запомнил. Даже запах был ему знаком. Он терзал незажившие раны и будил воспоминания о маме, которая часто ночевала вместе с ним.

Травник сел на кровать – такую же скрипучую, как и прежде. Он ненавидел ее и всегда спал на полу. Помнил, как мама крепко обнимала его, накрыв одеялом, и умоляла не двигаться. Притаившись, они ждали, когда пьяный отец перестанет их искать и уйдет к аха, вымещать злость на набитых сеном чучелах. Но однажды кровать скрипнула. Олафур ворвался в комнату и, яростно стянув жену на пол, ударил ее кулаком по лицу. Схватив ее одной рукой за волосы, он вцепился в ее шею и, усиливая хватку, начал душить. Она молила не останавливаться и прятала младшего сына за спиной. Отец пытался поймать Эвона, ударить и его тоже, но мама перехватила его руки, толкнув ребенка под кровать.

– Не плачь! Не плачь, все хорошо! – захлебываясь в крови, которая ручьем текла из сломанного носа, говорила мама.

Она успокаивала Эвона, который, зажав рот, прятался в углу. Прикусывая щеки, он сдерживал страх и слезы. Ему хотелось кричать, звать на помощь, но он знал: никто не придет. Затыкая уши, Эвон сжимался в клубочек, пытаясь заползти еще глубже в темноту под кроватью. Он жался к стене и мечтал, чтобы все это закончилось как можно скорее.

– Ненавижу тебя! – Отец швырнул маму в центр комнаты. – За что… За что мне такое наказание, Хриса?! – Он замахнулся ногой и, пнув ее в живот, отбросил к сундуку. – Родила мне никчемного, простодушного нытика…

Мама дрожащей рукой пыталась закрыть лицо. Олафур сел на корточки, пошатываясь от выпитого алкоголя, и схватил ее за шею.

– Второй сын должен был стать бравым воином, но почему-то стал трусливым пугалом. Я хотел убить тебя после его рождения, но решил, что еще не время.

Лицо мамы начало синеть. Она впивалась ногтями в руку короля и пыталась вздохнуть.

– Я думал, ты родишь мне третьего сына. Такого же достойного, как Атернай, бесстрашного и послушного, но ты и с этим не справилась, бесполезная шлюха. – Схватив Хрису второй рукой, он ударил ее головой о сундук. – Еще один шанс я тебе не дам!

Мама упала и обмякла. Она пыталась отдышаться, но вместо этого лишь откашлялась кровью.

– Где этот мелкий уродец? – Отец вспомнил про Эвона. – Вылезай!

Олафур упал на колени перед кроватью, потянув руки к Эвону. Он рычал, от него пахло хонгом и мясом, привезенным с охоты.

– Не трожь его! – Мама схватила отца за ногу. – Бей меня! Это я родила тебе детей, это я виновата, не они. Бей меня!

Олафур громко засмеялся. Попытки Хрисы спасти сына его веселили. Олафур ударил ее ногой по лицу. И продолжил делать это вновь и вновь. Эвон видел, как разлетается кровь, слышал, как ломаются кости, и тихий голос мамы, которая просила сына скорее убежать. Но он не мог бросить ее.

– Прекрати! – Маленький Эвон вылез из-под кровати и, громко крича, кинулся на отца. – Оставь ее! Оставь!

Смех Олафура стал похож на рычание дикого зверя, терзающего свою добычу. Король, шатаясь, пнул жену последний раз и, схватив сына, поднял за грудки.

– Зачем ты родился, уродец? Чтобы позорить мой род?

Первый удар был легким. Обычной пощечиной, к которым Эвон за все эти годы уже успел привыкнуть.

– Почему ты не можешь быть таким же, как Атернай? Почему?!

Отец злился и с каждым замахом бил сильнее.

– Мне нужны достойные наследники, а не… Не ты! – Олафур плюнул в лицо Эвону и кинул его на скрипучую кровать.

Мама лежала на залитом кровью полу. Она не издавала никаких звуков и больше не пыталась остановить рассвирепевшего мужа. Эвон испугался, увидев ее обмякшее тело, и, забыв про страх, бросился к ней, но отец перехватил его, швырнув обратно.

– Твоя мать обычная шлюха! А ты – наша с ней ошибка…

Тяжелая ладонь Олафура обожгла щеку сына. В глазах Эвона потемнело. Казалось, его сейчас стошнит: то ли от запаха крови, то ли от сильного головокружения. Но очередной удар по голове заставил его потерять сознание.

Эвон проснулся из-за дикого холода. Открыв глаза, он увидел разбитое окно и снег, который припорошил сундук. Белые хлопья впитали кровь и багровыми комьями таяли на полу.

– Мам? – Эвон испугался, не увидев ее в этой комнате.