Пророчество тьмы

В такие дни они были одни. Атернай ходил с отцом и стоял за его спиной, пока тот отчитывал Эвона. Он всегда смотрел в пол. Видимо, стыдился такого брата и не хотел видеть его глаза, чтобы лишний раз не сожалеть. За Ранви ухаживала няня-старушка и, стараясь не попадаться на глаза королю, часто выводила ее на прогулку. Эвон оставался один. Живя в страхе, он прятался в темноте, надеясь, что очередной ночью отец не придет к нему и не назовет выродком.

Эвон любил маму. Он боялся, что каждый день может стать последним, и старался просыпаться раньше, надеясь, вдруг она придет его разбудить. Они часто лежали вместе на кровати, обнимаясь. В такие моменты Эвон чувствовал себя самым счастливым. Иногда ему даже казалось, что скоро все наладится – как в сказках, которые рассказывала мама. Пока она читала ему книжки, он плел ей косички и мечтал об иной жизни, в которой он не был наследником северной страны.

Хриса успела многому научить сына. Например, ухаживать за лошадьми и сушить веточки с ягодами, которые они находили в лесу. Заботиться о сестре и думать о благополучии других. Любить и не давать обещаний. Но о втором Эвон догадался сам.

– Я всегда буду рядом, ситэ. Всегда защищу! – повторяла мама изо дня в день.

И эти слова были ее второй ложью.

Эвон боялся воспоминаний, терзавших его много лет, но сон, который он увидел в конюшне, сорвал корку с едва зажившей раны. В травнике вновь проснулась ненависть. Но не к отцу, Атеру или маме. Нет. Он возненавидел себя. В том, что случилось в тот ужасный день, виноват только он. И раз Эвон вернулся, значит, его судьба – нести это бремя и терпеть эту боль.

– Я зайду? – Далия постучала в дверь и, не дождавшись ответа, вошла.

Эвон быстро вытер слезы и улыбнулся.

– Ты как, чудесная?

– Мы с Атернаем все обсудили и…

– Как ты себя чувствуешь? – перебил принцессу травник. – Я слышал, как ты кашляла утром.

Он встал со скрипучей кровати, которую уже успел сто раз проклясть, и, подойдя к Далии, приложил к ее лбу ладонь.

– Я… Все нормально.

– Да, жара нет, но я попрошу сделать тебе горячий чай с медом.

Эвон хотел уйти из этой комнаты и, найдя отличный предлог, направился к двери, но Далия остановила его.

– А у тебя тут уютно. – Она оглядела спальню.

Травник устало покачал головой и улыбнулся, соглашаясь с принцессой. Она ничего не знает, а лишь сравнивает с другими комнатами. И, в отличие от них, спальня Эвона действительно выглядела лучше. Но лишь потому, что елки, которые он рисовал углем на стенах в детстве, украшали ее. Хоть за ними и скрывалось больное воспоминание: они все еще нравились ему, ведь именно так Атернай когда-то учил его рисовать.

– А в какой комнате остановилась ты?

– Мне предложили комнату твоей мамы, – ответила Далия, и Эвон громко сглотнул. – Но я осталась в гостевой. Решила, что так правильнее.

Травник держал ручку двери и до дрожи сжимал ее, медленно проваливаясь в мысли. Именно в этой комнате пролилось больше всего крови, именно ее стены слышали больше всего криков, именно там… мама последний раз дала ему то самое обещание.

– Эвон, – Далия коснулась его плеча, – что-то случилось? Ты сам не свой.

– Все хорошо. – Травник разжал пальцы и посмотрел на принцессу.

Прикосновение Далии согревало, Эвону захотелось обнять ее, почувствовать, что он не один. И, шагнув к принцессе, он притянул ее к себе.

– Эвон?

Он сжал ее в своих объятиях и, обхватив за талию, почти оторвал от земли. Далия обняла его в ответ, закинув руки на шею и уткнувшись в нее носом. Кажется, принцессе тоже было необходимо тепло.

– Спасибо… – шептал он ей в волосы.

Она сильнее прижалась к нему, сминая ткань его одежды, будто желая сорвать. Эвон же гладил ее плечи и, закрыв глаза, мечтал о том, что, когда откроет их, вновь окажется на Схиале. В своей комнатке, увешанной сухоцветами, – их срывала принцесса, стоя на деревянной лестнице. Он думал о спокойствии, которое сейчас дарила ему Далия. Они не отпускали друг друга, думали каждый о своем и утопали в тепле.

– Что случилось, Эвон? – Принцесса обхватила его лицо. – Расскажи мне.

– Может, позже.

– Почему?

– Я пока не готов. – Он взял ее руки в свои.

– Тогда я буду ждать.

Далия улыбнулась. Как улыбались мама и Ранви. А еще Атернай, когда в прошлом ему было дело до брата. Принцесса будто переживала за него, и это не могло не согреть его больное сердце.

– О чем вы говорили с моим братом?

– Я ждала, когда ты спросишь.

Она потянула его к кровати, и они сели.

– Сегодня вечером мы соберемся вместе и обсудим план, но я… – Принцесса заволновалась, будто решаясь, говорить ей или нет. – Я хочу отомстить Юстину за смерть родителей.

– Ох, это звучит серьезно. И как ты это сделаешь?

– Я убью его.

Эвон был ошарашен ее решением. Он не понимал, говорит она серьезно или просто злится. Но на нее это непохоже. Кроткая, нежная и пугливая принцесса изменилась. Боль утраты всех закаляет по-разному, и Эвон не мог осуждать ее: кто-то убегает от прошлого, кто-то решает бороться за будущее. И если Далии нужна его помощь, то он, не думая, согласится. Он будет на ее стороне.

Глава 20. Юстин