Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

— Ах, господин! — всплеснула она руками, увидев Хайнэ. — Ребёнок не плакал? Я испугалась, что громкие звуки разбудят его. Госпожа очень устала, я унесла его, чтобы она могла немного поспать…

Она приоткрыла двери в одну из комнат, в глубине которой Хайнэ разглядел колыбель, убедилась, что всё тихо, и ушла.

«Значит, всё в порядке, — подумал Хайнэ со смешанными чувствами. — Что ж. Хорошо, что мы приехали поздно ночью. Значит, я, по крайней мере, до завтра буду избавлен от знакомства с этим существом. Или можно будет отговориться усталостью и оттянуть этот момент ещё на пару дней…»

Но почему-то, вопреки собственному желанию, он переступил через порог комнаты и, осторожно ковыляя, приблизился к колыбели. Для того чтобы решиться откинуть полог и наклониться к ней, ему понадобилось ещё около пары минут.

Сначала он ничего не разглядел, кроме смутно белеющего в темноте свёртка, но постепенно глаза приноровились, и он разглядел больше.

Ребёнок был черноволосым, как истинный Санья, и очень маленьким — Хайнэ и не представлял раньше, что новорожденные выглядят именно так.

Позабыв обо всём, он с трудом опустился на колени рядом с колыбелью и, просунув под полог руку, дотронулся до ручки младенца, сжатой в кулак. Тот издал невнятный всхлип, заворочался и разжал ладошку, однако, найдя палец Хайнэ, обхватил его, успокоился и снова заснул.

«Какой крохотный! — подумал Хайнэ с испугом. — И выглядит таким беспомощным и жалким… Даже более жалким, чем я».

В груди у него что-то заныло, и он, поспешно протянув руки, попытался вытащить младенца из колыбели.

И в этот момент дверь распахнулась.

Хайнэ испытал такое смятение, как будто был застигнут за чем-то совершенно неприличным и позорящим его. В то мгновение он понял, что самое ужасное для него — это быть заподозренным в нежных чувствах по отношению к младенцу, и поспешно скривил лицо.

— Он плакал, — солгал он с раздражённым видом. — Я приехал, уставший, как тысяча демонов, и не могу теперь даже уснуть! Возьми его.

Хатори молча подошёл и взял ребёнка у него из рук.

Хайнэ отвернулся, не желая видеть эту мучительную для него картину, однако вскоре болезненное любопытство вновь пересилило, и он скосил на брата взгляд.

Тот его держал свёрток с младенцем как-то неловко, отстранённо, как мог бы держать какую-то хрупкую и ценную вещь, не вызывавшую у него, однако, никаких чувств. Проснувшийся ребёнок кряхтел и ворочался, однако Хатори даже не пытался перехватить его поудобнее, застыв в неподвижной позе и глядя куда-то поверх младенца.

Совсем не такое выражение Хайнэ ожидал увидеть на лице отца.

— Это он или она? — спросил он, помолчав.

— Он, — лаконично ответил Хатори.

— А ты хотел?..

— Мне было всё равно.

Хайнэ вздрогнул от этих слов. Прежде он боялся любви Хатори к ребёнку, но, получив очевидные доказательства его нелюбви, почему-то совсем не испытал радости.

Наоборот, ему вдруг резко захотелось плакать.

— Ты кажешься таким равнодушным, — заметил он, совладав с собой. — Ты совсем ничего к нему не чувствуешь?

— Как тебе сказать, Хайнэ, — сказал Хатори, помолчав. Казалось, он хотел что-то добавить, однако передумал и закончил кратко: — Вероятно, нет.

Голос у него был задумчивым, однако в нём не прозвучало ни раскаяния, ни сожаления.

И это стало последней каплей.

Хайнэ отвернулся, пытаясь скрыть слёзы, однако у него ничего не получилось.

— Что с тобой? — испугался Хатори. — Почему ты плачешь?

— Не понимаю, — с трудом проговорил Хайнэ, сотрясаясь от глухих рыданий. — Не понимаю, как родители могут быть настолько равнодушными к собственным детям. Ладно ещё… ладно ещё когда дети выросли, они могут быть мерзкими и злыми, я сам таким был. Но такой крохотный свёрток? Я могу представить, как он просыпается в одиночестве и темноте, как беспомощно тыкается, пытаясь найти руки родителей, руки тех, кто любит и защитит его, и ничего не находит. Весь этот страх и одиночество…

— По-моему, ты приписываешь ему то, чего нет, — возразил Хатори. — Он ещё ничего не понимает.

— Не понимает, что не нужен?! — закричал Хайнэ. — Я тебя уверяю, что он это чувствует! Я всегда чувствовал, даже тогда, когда не знал истинных причин и даже помыслить не мог…

Он осёкся.

Рассказывать о том, что стало ему известно, не хотелось никому, даже брату.

Хатори поглядел в пол.

— Я не знаю, что я могу сделать, — сказал он с долей грусти. — Я бы хотел любить его, но он для меня — просто ребёнок. Я буду заботиться о нём, как заботился бы о детях Иннин или твоих от любых отца и матери. Но я не чувствую, что он мой. Ты же видишь, он даже совсем не похож на меня. И это правильно, что не похож. Не могу объяснить, почему, но это так.

Хайнэ, вытерев слёзы, зажёг светильник и наклонился к ребёнку, чтобы получше его разглядеть.

— Кровь Санья всегда побеждает, — был вынужден согласиться он. — Но это же только внешность. Может, он будет похож на тебя по характеру…

Хатори чуть усмехнулся.

— Не думаю, что это будет хорошо.