Прощай, творение

Если бы ее попросили вспомнить хоть одного из бесконечных мужчин через чьи объятия она прошла, Айслинн бы не смогла. У них не было имен, не было тел, не было душ. Они ничего не значили, по крайней мере, Айслинн убедила себя в этом. Ей было абсолютно все равно, что с ней делали. Даже когда ее таскали за волосы, даже когда ее били, Айслинн знала, что сумеет забыть и это.

Она не смотрела им в глаза, как диким зверям. Иногда у нее бывали часы абсолютного спокойствия, между забытьем во сне и тяжелым, холодным утром. Никто не ходил к ней, удовлетворяясь ее матерью, и Айслинн играла в соломенных куколок, которых сделала себе сама. Для нее они, конечно, были самыми красивыми. Наверное, некоторые из мужчин, приходивших к ней, были отцами, и их дочерям доставались игрушки, сделанные искуснее. Но Айслинн не могла представить себе кого-то красивее двух ее простых куколок.

Она всегда играла в дочки-матери, представляя себя мамой чудесной дочери, которую она защитит от большого, страшного мира и никогда не отдаст в руки чужих, пахнущих потом и выпивкой мужчин.

В один из таких спокойных моментов, когда Айслинн представляла, как расчёсывает волосы своей маленькой девочке, она услышала скрип двери. Поднимать глаз на пришедшего Айслинн не стала. Она молча отложила куколок в сторону и принялась стаскивать нижнюю рубашку. Но человек с говором, как у французов сказал ей:

- Подожди, Айслинн.

Он был первый мужчина, на которого она подняла глаза. Ему было много лет, он переживал осень своей жизни и явно не раннюю. Его красивые серые глаза смотрели без вожделения. Спокойные такие были глаза, как у священников.

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - спросила Айслинн.

И он ответил:

- Я искал тебя. Хочу забрать тебя отсюда.

- И жениться?

Он засмеялся, спокойным, ласковым смехом, помотал головой.

- Нет, конечно, не жениться. Я для тебя стар, тебе лучше будет выбрать кого-нибудь помоложе. Я хочу стать твоим отцом.

- Отцом? - спросила Айслинн, не сразу вспомнив, что это значит. Отец Айслинн погиб в море, так мать ей говорила. Наверное, врала.

- Я выкупил тебя у твоей матери, - сказал он. - Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Если согласишься, я покажу тебе твоих братьев и сестру.

- А сколько у меня их будет? - спросила Айслинн.

- Двое братьев и одна сестра, все твои ровесники. Если ты не захочешь отправиться со мной, я не буду отбирать деньги у твоей матери, чтобы она не сделала тебе дурного.

Айслинн смотрела на него волчонком. Удушит в лесу, думала она. Обещает, что заберет с собой, а на самом деле удушит в лесу.

- Как вас зовут?

- Тьери.

Айслинн взяла куколок, крепко прижала их к себе, изучая Тьери глазами. Пусть бы и удушил, подумала она отчаянно. А если не врет, так Айслинн вырвется отсюда из этой душной комнаты, пахнущей чужими мужчинами.

- Заберите меня, - сказала она громко. - Только пусть мы уедем как можно дальше!

- Мы уедем за море, - ответил Тьери, и Айслинн поняла, что ей нечего забирать из дома своей матери, кроме того, что она держит в руках.

***

Артем ищет Ливию и, заглядывая в комнату Тьери, видит Айслинн, сидящую рядом с его телом.

Он подходит к ней ближе, молча садится рядом. Айслинн смотрит на него и улыбается. В глазах у нее стоят слезы.

- Он был хорошим человеком, Артем. Невероятно хорошим. Он был бы рад, что мы, наконец, поняли что-то, чему он нас учил.

- Я уверен, что был бы, - говорит Артем. - А куда ты теперь?

- Отсюда - никуда. Я останусь здесь, в Аменти. Если уж пришло время умереть, то это лучшее место. Однажды мы сами его выбрали.

Артем вздыхает, чувствуя большое, соленое как океан горе, снова затопившее его. Но и Айслинн тоже не грустит, как не грустили Раду, Габи, Кристания, Гуннар и даже Франц. Скорее она скорбит за Тьери, чем за себя. Артем вдруг думает, что все в Аменти так, как бывает после праздников, когда все, протрезвев и выспавшись, разъезжаются по домам. Только сейчас грустнее, потому что все точно знают, что праздник этот последний.

- Ты останешься здесь совсем одна?

- Это лучше, чем с Калебом, - смеется Айслинн.

- Ты жалеешь, что с Калебом так получилось?

- На том свете все равно встретимся с ним и сочтемся. Впрочем, он будет далеко не в первых рядах тех, кого я желаю видеть. У меня была ученица до него, Чэрити. И, конечно, мой собственный Учитель. Мне есть чего ждать, Артем. Я мечтаю, чтобы все случилось как можно скорее.

Айслинн гладит Тьери по седым волосам, говорит очень мягко:

- Хорошо, что я смогла его еще раз хотя бы увидеть за эту тысячу лет. Просто чудесно.

- Вы так сильно его любили, потому что он был хорошим Учителем? - спрашивает Артем. Он это понимает, сам он невозможно любит Ливию и не хочет верить, что она умрет. Предложи ему сейчас кто-нибудь оставить Ливии жизнь, он согласился бы не задумываясь, наступил бы на те же грабли, что и его Учитель.

- Он был хорошим, милосердным человеком и старался помочь тем, кому очень плохо, - говорит Айслинн. - Мы такими не стали.

- Зато все поняли в самом конце.

Красивые губы Айслинн трогает легкая улыбка, и она кивает. А потом притягивает Артема к себе, треплет по волосам.