Прощай, творение

Очнувшись, Калеб понял, что лежит на полу лицом вниз, а кровь хлещет из него. Он попытался встать, и смог. Боль была невероятной, но он был способен двигаться и жить. Сквозь месиво из крови, плоти и костей, которое представляла собой его грудь, он не видел ничего. Но что было там, внутри? Ошметки его сердца лежали на полу, а рядом с ними лежала обнаженная Айслинн, она явно была без сознания. Калеб дотянулся до кинжала, а потом, собрав все силы, метнулся к ней, занес кинжал над тем, что билось у нее внутри вместо сердца. Место, где живет магия. Магия, запертая в груди, как птичка в клетке, это же очевидно.

И Калеб понял, что не может убить ее. Не может, не может, не может, потому что ее дыхание отдавалось в его дыхании, и были они одним целым, неразрывными звеньями какой-то единой цепи.

Айслинн поиздевалась над ним, рассказав, как и когда он мог бы ее убить, но не сказав, что он не станет. Теперь, когда они принадлежали друг другу.

Через некоторое время она открыла глаза, увидев Калеба с занесенным над ней кинжалом. Он все еще надеялся, что сможет ударить, но надежда эта была пустой и глупой.

- Собирайся, - сказала она. - Я залечу тебя позже. Мы уходим из Хэйвенсгейта.

***

Он лежит на кровати, опустошенный и уставший в ее прекрасном гостиничном номере, роскошном почти до отвращения. Калеб слышит шум воды, доносящийся из ванной, он встает, прохаживается вперед и назад, чувствуя ступнями мягкий ковер.

Айслинн явно живет тут уже не первый день. Это забавно, как гостиницы обрастают пленкой наших привычек и дел, как комната, так и не становясь полностью нашей, все же приобретает некоторые наши черты.

Номер Айслинн перенял ее любовь к беспорядку. Ее платья, в которых она выглядит дешево и вульгарно, валяются на полу и креслах, туфли на высоких каблуках разбросаны в хаосе, в котором сложно будет найти пару одинаковых.

На столе ее алтарь, который она выставляет напоказ без стеснения. Калеб уверен, Айслинн наслаждается тем, что теперь никто не видит ничего особенного в магических принадлежностях, теперь они лишь повод считать ее причудливой, а не опасной.

Калеб видит медные защитные пентаграммы и алхимические порошки в банках, такие сильные, что стоит ему прикоснуться к чему-нибудь на столе, и руку обожжет. Айслинн отлично разбирается в Ритуалах Общего Круга. Цветки растений, нежно-голубые и пронзительно-алые, рассыпаны. Кажется, они лежат так же хаотически, как и все остальные вещи в ее комнате, но Калеб видит систему, сложный знак, который они составляют.

В центре Калеб видит череп волка, его открытую пасть, откуда выломаны все зубы, а вместо них вставлены прозрачные кристаллы. В центре пасти горит свеча, как какой-то демонический язык, стремящийся к небу.

Калеб прекрасно знает этот обряд. Кристаллы, это зубы, крушащие волю, а огонь - язык, слизывающий разум. Рядом лежит карта Таро, Повешенный. Айслинн нужно всего лишь привязать к ней прядь волос или капнуть каплю крови жертвы, а потом сжечь в пасти волка, загадав, в чем именно ей нужно сломить волю, что заставить сделать.

Айслинн сама учила этому Калеба. Она говорила, что Ритуалы Общего Круга, это крохи, которые одни колдуны передают другим. Крохи эти, накопившиеся за сотни лет, изначально представляли собой адаптацию разовых эффектов Слов, которые колдун хотел передать другим, как подарок или услугу.

Они куда слабее, чем сила Слова, рассказывала когда-то Айслинн, Гуннар, мой брат, чье Слово значит, Контроль может заставить кого-то не только подчиняться ему в чем-то одном и на краткое время, он может сделать человека безвольной куклой при желании, уничтожить его волю полностью. Когда-то, кто-то вроде него, с похожим Словом и силой, решил оставить потомкам способ сделать что-то подобное, только в кратком и неполном виде.

Истинных таинств в Ритуалах Общего Круга нет, зато у каждого из них свой автор, который жил в свое время и представления о колдовстве у него были соответствующие. Поэтому и получается, что есть Ритуалы, построенные на использовании жертвенных животных и рун, а есть ритуалы, построенные на поливании сахарных черепов ромом. Все это продукт магической культуры, представлений о магии тех или иных народов и эпох. Так повелось из-за того, что если силы у колдунов могут быть похожи, то Слова - никогда не повторяются, и многие стремятся оставить после себя что-то, что будет воплощать хоть букву хоть звук от того, что делали когда-то они сами. Считается, что выполняя ритуал, поминаешь колдуна, который давно мертв. Проговариваешь его Слово на языке образов.

Калеб и сам думал об этом соблазнительном способе оставить отпечаток в мироздании. Может быть, однажды и он создаст Ритуал Общего Круга.

О, Калеб много узнал о колдунах, которых пытался истребить раньше. Он сам стал частью магической истории, просто протянув так долго. Айслинн была и остается хорошим учителем.