Прощай, творение

Калеб некоторое время смотрит на открытую волчью пасть, оскалившуюся хрустальными зубами, а потом понимает что, наверное, Айслинн хочет заставить его уехать с ней силой, если он не согласится. Отчего-то ему приятна сама мысль, что Айслинн допускает, хотя бы допускает мысль о том, что Калеб не пойдет за ней куда угодно.

А потом он чувствует легкое, прохладное и приятное прикосновение ножниц, слышит тихий щелчок, с которым они двигаются. Обернувшись, он видит Айслинн, мокрую и не считающую нужным надеть на себя халат. В одной руке она держит ножницы, а в другой прядь его волос.

Айслинн отпускает ножницы, и они висят в воздухе несколько секунд, а потом плавно движутся, будто по невидимым волнам, в сторону тумбочки.

- А это, - она показывает прядь на ладони. - Я оставлю на всякий случай.

Она кладет прядь на стол, и Калеб не успевает ее перехватить, жар обжигает его пальцы, едва он тянется к поверхности стола.

Айслинн смеется, перехватывает Калеба за руку и тянет к себе. Он кусает ее, а она кусается в ответ, так что на поцелуй это, в конце концов, похоже меньше всего.

- Скажи мне, Калеб, что я не должна буду делать этого с твоей волей, - шепчет она.

- Смотря, что ты мне предложишь. Если считаешь, что ты настолько хороша, что я брошу все и уеду с тобой на край света, то ошибаешься.

Айслинн тянет его к постели, но вместо ожидаемого продолжения, вдруг лезет рукой под подушку.

- Конфету хочешь? - спрашивает она.

- Нет, спасибо.

Айслинн разворачивает ириску, отбрасывая фантик с логотипом отеля. Соблазнительности в ней с лихвой, но есть и что-то грубое, простоватое, выдающее, без сомнения, ее средневековое происхождение.

Калеб нащупывает на тумбочке, рядом с ножницами, пульт, включает телевизор.

- Надеюсь, здесь хотя бы есть кабельное.

- Смотри-ка, преподобный Мэйсон, как ты приспособился к этому греховному миру, - смеется она, проводя ногтем по его животу, а потом по груди. Калеб переключает каналы, останавливаясь, наконец, на реалити-шоу. Калеб обожает реалити-шоу куда больше, чем любое другое современное изобретение. Ему нравится смотреть на маленькие, грязные жизни людей, готовых на все ради славы. Из черноты и мерзости, которую показывают в прайм-тайм, Калеб черпает вдохновение.

Сейчас около восьми, а значит, уже началось его любимое голландское реалити-шоу "Большой донор", где больная раком мозга девушка должна выбрать кандидата, которому отдаст свою почку после скорой кончины.

Калеб уже готов насладиться в полной мере мерзкой и естественной жадностью до жизни участников шоу, как Айслинн вырывает у него пульт.

- Нет, сейчас мы посмотрим кое-что другое.

Она переключается на самый скучный из всех возможных каналов - на "Христианское Телевидение". Вдобавок именно сейчас там выступает Барни Эш, давний конкурент Калеба, обладающий куда более структурированными идеями, но не обладающий магией.

Барни вещает на тему так близкую Калебу:

- Мы потеряли веру, братья и сестры. Мы потеряли то, что делало нас цельными, сильными, способными противостоять соблазнам стремительно меняющегося мира...

Говорит Барни спокойно, как говорит отец, а не обвинитель. Калеб фыркает, а Айслинн тянет:

- Слушай, слушай. Если я хорошо его знаю, то сейчас ты услышишь кое-что интересное.

- Кого ты хорошо знаешь? Барни? Если ты хорошо знаешь его, то тебе точно известно - ничего интересного не будет.

- Заткнись, Калеб.

И Калеб затыкается, а Барни продолжает говорить:

- Я расскажу вам притчу, братья и сестры. У одного человека было четверо детей, и все они любили его больше себя самих и даже больше самого мира.

Айслинн вдруг кладет голову Калебу на плечо, нежным, беззащитным движением.

- Они любили его, потому что он дал им жизни, они любили его, потому что он заботился о них, они любили его, потому что он учил их. Когда их отец заболел, тяжело и страшно, и, казалось, смерть его была неизбежна, они призвали из глубин мироздания существо, которое могло спасти его и предложили ему любую цену за эту жизнь. Существо, бывшее когда-то, может быть величайшим праведником, а может быть страшнейшим злодеем, приняло их предложение. Оно сказало: я верну жизнь этому человеку, но взамен вы будете ходить по земле, пока не понадобитесь мне, и всякий, вкусивший вашей души, будет ходить по земле, пока не понадобится мне. Каждый из вас должен, и пока я не стребую с вас долга, вы не покинете мира. Так, братья и сестры, мы связываем себя цепями обязательств перед тем, кого боимся из-за того, что любим больше всего на свете, как сделала это, к примеру, Айслинн из приморского городка Брэя.

Калеб вздрагивает, а Айслинн продолжает водить пальцем по его груди, будто ничего необычного не услышала.

- Кто-нибудь понял мораль? - продолжает Барни своим голосом, но совершенно не со своими интонациями. - Поднимите руки те, кто понял мораль! Бывшая шлюха, крестьянский мальчишка, которому должно было умереть от чумы, жертвенный скот для языческого бога и лжепророчица царского рода купили жизнь, которую не в силах оплатить!