Прощай, творение

Впрочем, в голосе Гуннара не слышно никаких эмоций по этому поводу. Он предельно сосредоточен, и Габи передается его серьезность. Перед входом в телебашню, Раду целует ее, почти взяв на руки.

- Не уверена, что здесь это законно, - говорит Габи. - Хотя, если быть точной, все связанное с тобой незаконно в большинстве цивилизованных стран.

- Особенно то, чем я буду развлекаться прямо сейчас, - говорит Раду. И ей передается его радостное, кровожадное волнение. Габи ожидает, что ей придется выдумать иллюзию для персонала, но когда она заходит, то видит совершенно недвижные тела людей в зале. Плазменный телевизор транслирует план башни, слышно дыхание кондиционера, все работает, кроме людей. Часть из них в официальной одежде, другая же выглядит как типичные расслабленные отпуском туристы. На секунду Габи думает, что они все мертвы, но почти тут же слышит храп, исходящий из обширных недр какого-то бородатого мужчины. Люди спят и даже не представляют, как им повезло в любом случае. Даже если у Габи и Раду ничего не получится, эти люди очнутся живыми в рухнувшем мире.

Раду переступает через японских туристов, напоминая ребенка, который решил не наступать на тени в солнечный день.

- Пятый этаж, - говорит Гуннар. - Быстро.

В лифте тоже отдыхают двое мужчин в официальной одежде. Раду нажимает кнопку с номером пять, двери с нежным звоном закрываются, а Габи смотрит вверх, на зеркальный потолок, где отражаются тела двух людей, лежащие в неестественных, абсолютно неудобных позах, и Габи с Раду, держащиеся за руки.

- Как думаешь, мы были бы хорошим постером к ремейку "Прирожденных убийц"? - спрашивает Габи.

- Немного не хватает крови.

Габи вдруг думает, что, наверное, не все в Айслинн потеряно и плохо, раз она не убила всех этих людей, хотя легко могла бы. Наоборот, она дала им шанс пережить все последующее.

Они выходят из лифта и первым делом видят то, что Айслинн сделала с коридором, а уже потом саму Айслинн. Стены исписаны знаками, которые Айслинн наносит кисточкой, макая ее в собственную кровь. Габи не знает языка, на котором Айслинн пишет, и в то же время он кажется ей смутно знакомым. Айслинн проводит кисточой по длинной ране на своей руке, затем доводит на стене линию. Она стоит на цыпочках, похожая на маленькую девочку, пытающуюся достать до края школьной доски.

Услышав их, Айслинн оборачивается, шипит:

- Раду?!

И в долю секунды они с Раду прощаются, как будто навсегда, хотя Калеб и не входит в число смертельно опасных противников и даже просто в число противников хоть сколь-нибудь значительных. Габи и Раду разнимают руки, Габи скользит кончиками пальцев по его пальцам, и думает, что всегда будет помнить это прикосновение, хотя при этом ей совсем не страшно. Прежде чем Айслинн совершает движение рукой, Габи успевает поймать ее взгляд. И вот уже часть сознания Габи находится на пустом, совершенно пустом поле, а другая часть в исписанном неясными знаками коридоре. Раду идет дальше, искать Калеба, а Габи смотрит на Айслинн.

- Я поймала тебя, - говорит она. Картинка мелькает, и Габи забывает о коридоре, телебашне, Бостоне, Америке вообще, погружаясь в иллюзию. Она решила начать с места максимально пустого, чтобы Айслинн запутать. Поле обширное, зимнее, занесенное снегом, оно белеет так же, как небо над ним.

- Даже не рассчитывай, девочка, - говорит Айслинн. - Я найду тебя и убью, если это понадобится, чтобы выбраться отсюда.

Айслинн ее не видит, только слышит. Габи улыбается. Айслинн такая же самоуверенная, как и раньше. Все они думают, что Слово Габи слабо и сама она беззащитна. Но стоит ей поймать человека, и он никогда не увидит ее, пока она не захочет.

- Тогда найди, - говорит Габи.

Вокруг Айслинн вспархивают с земли сотни птиц, черных и маленьких. Айслинн отшатывается, небо над ней становится темнее от птичьей стаи, взмывшей ввысь.

- Если ты думаешь, - говорит Айслинн. - Что я не закончила обряд, это не так. Дальше Калеб справится и сам!

- Я ставлю на Раду, - говорит Габи. - Просто не хочу, чтобы ты ему мешала.

Габи смеется, наконец, появляется перед Айслинн, только в качестве обманки, голограммы. Айслинн бросается к ней одним кошачьим прыжком, но руки ее проходят сквозь иллюзию, и она падает.

- Я же говорю - сначала найди!

Кровь с руки Айслинн капает на снег. Она горяча, и снежинки тают под ее каплями.

- А еще лучше, - говорит Габи. - Послушай. Что ты творишь, Айслинн?

- Ты не поймешь, - говорит Айслинн. Она кричит куда-то в небо, не зная точно, где находится Габи. Пространство кажется ей огромным, она не почувствует стены, даже если прижмется к ней.

- Объясни мне! - говорит Габи. - Мы не чужие люди, Айслинн. Я хочу тебе помочь!

- Тогда выпусти меня!

И Габи не знает, понятия не имеет, как может заставить Айслинн помочь им. В голове пусто, и раздраженная Габи придумывает злой, промозглый ветер, ровно такой, какой гуляет сейчас в ее голове. Айслинн ежится от холода, обхватив себя руками.

А потом Габи слышит в голове голос Гуннара, спокойный и неожиданно успокаивающий ее саму:

- Аменти, - говорит он. - В те времена, когда мы жили там.