Прощальный подарок Карла Брюллова

– Это было позже. После работы я собирался познакомить Виктора с одним человеком, но мне надо было заскочить домой, мы вместе поднялись. Виктор подождал меня минут пятнадцать в гостиной, а потом мы уехали. Дома, кроме нас, никого не было, – предупреждая вопрос следователя, сообщил Пичугин.

– Ну а Ермольников?

– Да, бывал. Не припомню, когда именно, но бывал. Может, в праздники, может, так заезжал. Мы давно знакомы, хоть близко и не общались, но он определенно бывал у нас.

– И тоже видел коллекцию?

– Ну, разумеется. Он же художник, а коллекция у нас, не постесняюсь этого слова, выдающаяся, естественно, он не мог остаться равнодушным.

– Да. Не мог. Что ж, Михаил Андреевич, давайте пропуск. И на будущее советую вам быть внимательнее к людям, с которыми вас сводит судьба, особенно к их чувствам, – не удержался от напутствия Соболев.

Глава 18

22 июня 2019 года, Санкт-Петербург

Друг детства Николая Пичугина, Юрий Алексеевич Санько, невысокий, в меру упитанный, с разрастающейся лысиной на макушке, в очках и белом халате, мирно щелкал клавишами компьютера в залитом матовым из-за опущенных жалюзи светом кабинете.

Кабинет был просторный, выкрашенный в уютный кремовый цвет, обставлен современной мебелью и оформлен многочисленными дипломами и грамотами, оправленными в строгие серебристые рамки.

Юрий Алексеевич был врачом-урологом, имел ученую степень, работал в дорогой зарубежной клинике, в общем, преуспевал.

– Добрый день, разрешите? – борясь с неуместной робостью, спросил Никита.

– Да, да, прошу вас, – приветливо улыбнулся Санько навстречу посетителю.

– Я из следственного отдела, оперуполномоченный Борисов, мы с вами договаривались, – входя в кабинет, представился Никита.

– Разумеется. Проходите, – деловито пригласил Санько. – Чем могу помочь?

– Я по поводу убийства Михаила Андреевича Пичугина.

– Да, конечно, – придал лицу скорбное выражение Юрий Алексеевич. – Только не могу понять, чем я вам могу помочь? Надеюсь, меня вы не подозреваете в причастности к этому преступлению? – глядя в глаза Никите, спросил доктор.

На подобный абсурдный вопрос мог быть только один ответ. Нет.

Заподозрить в убийстве доктора Санько мог бы только псих. Юрий Алексеевич был олицетворением благонравности и благонадежности.

– Пока что мы проверяем все возможные версии, – тем не менее уклончиво ответил Никита. – И одна из них состоит в том, что грабители каким-то образом узнали об отъезде хозяев на дачу, потому и залезли. А убийство Пичугина-старшего было непреднамеренным.

– А вдруг все было как раз наоборот? – спросил Юрий Алексеевич, задумчиво глядя на Никиту. – Такую версию вы не рассматривали?

Такую версию Никита не рассматривал, как абсурдную.

– А кому могло понадобиться убивать безобидного старика? – задал вслух единственно возможный вопрос Никита.

– Не знаю, – пожал плечами доктор. – Это же вы сыщик, а не я.

Ответить на это было нечего. Юрий Алексеевич переставал ему нравиться. Никита терпеть не мог, когда умничают. А Санько именно умничал.

Почему так, а не этак, кто, за что? Ему какое дело? То есть ему, конечно, наверное, есть дело, но решать, какую версию разрабатывать, дело следственного отдела, а не врача-уролога.

Никита сердито выдохнул, а вслух сказал:

– Да, я сыщик. А потому давайте разбираться с вами. – В глазах Юрия Алексеевича мелькнули подозрительные искорки, а может, это только показалось?

Во всяком случае, ответ его был вполне корректным:

– Вы правы, извините, что отвлек пустой болтовней.

Никита подозрительно присмотрелся к доктору, но намека на издевку не нашел и успокоился.

– Итак, где вы были в ночь со вторника на среду?

– Спал дома, как и положено добропорядочному работающему человеку, – коротко и ясно ответил врач.

Оставалось сказать «спасибо, до свидания». Но такой разговор Никиту никак не устраивал. Пришлось унять собственные эмоции и постараться вернуть доктора в прежнее разговорчивое настроение. Если удастся.

– Юрий Алексеевич, я знаю, что вы давний и самый близкий друг Николая Михайловича Пичугина, – зашел он издалека. – И нам очень нужна ваша помощь.

Юрий Алексеевич молча улыбнулся в ответ, что он имел при этом в виду, осталось неясным.