Прощанье с Родиной (сборник)

— Скажите, товарищ Крестовоздвиженский, а правда ли, что вы хоронили тетку Солженицына? — снова спросил какой-то неосторожный молодой человек.

Крестовоздвиженский в ярости вскочил и заново покрыл невежу площадной бранью.

— Вот вам, гражданин, беллетристика, похожая на игру в «Три листика», — подражая неизвестно кому, сказал Крестовоздвиженский бывшему начальнику цеха цветных кинескопов завода электровакуумных приборов Вадиму Абдрашитову.

— Бытие основы — бессюжетность. Но что есть бытие бессюжетности? — в сотый раз мучался Крестовоздвиженский, но бывший солдат Сергей Семенов и на этот раз сумел помочь ему ответом.

— Это — Россия. Она возвратилась в начало века, когда все оттуда уже давным-давно куда-то ушли, а на месте остались одни лишь хулиганы да дебилы. То-то удивляется Россия, что кругом одни уроды, вертит своими двумя головами по всем сторонам света, бедная, — взгрустнулось Крестовоздвиженскому.

— Снова заставляют жить в своей родной стране, как в гостинице, — ворчал он.

— Не знаю, не знаю ничего отвратительнее только что вымытой мокрой пепельницы, — в какой-то даже истерике нервно повторял этот любимец женщин, бывший биолог Владимир Салимон.

— А я знаю, — раздался спокойный голос Крестовоздвиженского.

— И я еще раз говорю: очки должны стоить дешево. Очки есть насущная потребность для множества людей, и поэтому спекуляция очками, заламывание за них огромных сумм являются преступлениями против человечества и должны быть сурово осуждены международной общественностью. Ведь есть же дешевые плохие очки. Следовательно: эти самые дешевые плохие очки просто-напросто нужно делать хорошо, и тогда все будет ОK, — заладил свое Крестовоздвиженский.

— Лебедь, между прочим, это всего лишь гусь с длинной шеей, — возразил Крестовоздвиженский бывшему физику Роману Солнцеву.

— А я вам говорю, что в Швеции нету грубостей, — настаивал Крестовоздвиженский. — Вот, к примеру, если ты что-нибудь у шведа спер, например велосипед, то он напишет тебе вежливое письмо: «Дорогой друг! Не могли бы Вы мне помочь найти мой велосипед»…

Так говорил Крестовоздвиженский. Но его, к сожалению, мало кто понял, бывший троцкист Борис Егорчиков принес самогону, и все, как обычно, перепились.

— Я в том шведском музее много чего видел, — громко рассказывал Крестовоздвиженский в присутствии болгарского поэта Георгия Борисова. — Например, скелет мужика, которого ранили в жопу восемь тысяч лет назад.

Ему и верили, и не верили.

— Я тоже мог бы так написать, может, еще и получше, да только у меня времени никогда нету, — горько жаловался нам Крестовоздвиженский после того памятного вечера в Центральном доме литераторов имени Фадеева, когда нас били на улице.

А бывший колхозник из Покровки Владимир Боер сказал:

— Мне кажется, что именно тогда он и сочинил эти свои знаменитые шутливые строки, являющиеся, как это сейчас утверждают многие его враги, камнем, летящим в огород «шестидесятников»:

Фаддей Фадеев вас приметил, А КГБ благословил…

— Качать Крестовоздвиженского! — выкрикнул, слегка заикаясь, бывший нефтяник Владимир Сорокин, еще не получивший тогда орден «За заслуги перед Отечеством» II степени, который он недавно получил.

— Ну и что? Ну, отпустил Ленин на волю Финляндию, отпустил Латвию. Ну и что? — упрямо настаивал на своем этот вечный спорщик, бывший слесарь-расточник Дмитрий Пригов.

— А то! — торжествующе захохотал Крестовоздвиженский. — То, что не надо мазать мир исключительно одной краской ночи! В конце концов, это ведь не Лаврентий Берия сочинил песню «Широка страна моя родная», а кто-то, я не помню кто.

И посуровело лицо Крестовоздвиженского, когда он узнал о многотысячной демонстрации против белорусского диктатора Лукашенки.

— У нас в стране такого в принципе быть не может, — сказал он, в упор глядя на бывшего революционера Захарку Прилепина.

— Ты ей — золовка, она тебе — свояченица. Я твоему мужу шурин, он мне — свояк. А если бы жива была наша матушка, она была бы ей снохой, а покойному батюшке невесткой… Русский язык нужно знать, если не хочешь прослыть евреем, — не удержался Крестовоздвиженский, который, впрочем, тут же пожалел об этом, сказанном бывшей школьнице Светлане Анатольевне Васильевой.

«Ночь. На поверхность сознания, как говно, выплывают самые важные мысли», — отметил Крестовоздвиженский в своем заветном дневнике, который он вел тайком от начальства, жены и человечества.

— Я еще тогда понял, что он сходит с ума! — громко и возбужденно заговорил Крестовоздвиженский, увидев в газете «Коммерсантъ» портрет нашего общего знакомого, ставшего членом Государственной думы.

— Вот будет смеху, когда на календаре появится цифра 2015 год! — снова размечтался Крестовоздвиженский и снова в самые трудные для страны и ее граждан времена.