Прощанье с Родиной (сборник)

Служебное счастье старухи. Чем не тема для небольшого полотна из жизни современного пенсионерства?

«Какое, в сущности, это испытание для человека — одиночество», — подумал Крестовоздвиженский, наевшись пшенной каши с молоком.

— Пред нами ставит жизнь преграды, — Сказал взволнованный Иван. — А коммунисты (варианты — «олигархи», «вот чекисты») суки-гады, Все тащат, сволочи, в карман.

Из поэмы Крестовоздвиженского «Молодая армия»

Крестовоздвиженский писал:

«Однажды бывший библиотекарь Рубинштейн приехал в Берлин, чтобы лично плясать в балете, поставленном на его стихи. Давненько, годика четыре, он не бывал здесь, где мы с ним в юности служили в Западной группе советских войск санитарами! Поэту взгрустнулось.

Репетиции… Апельсины… Аплодисменты… Сопровождаемый друзьями и поклонниками, он вышел прогуляться в расположенный неподалеку от местечка Панкофф парк под названием Шлесспарк.

Было воскресенье. Было людно. Навстречу им шла какая-то немецкая фрау с ребенком, очаровательной девочкой трех лет.

Внезапно ребенок вырвал ручонку из руки матери, подбежал к бывшему библиотекарю и, прижавшись к его коленям, несколько раз воскликнул:

— Vater! Vater![9]

Рубинштейн густо покраснел, а зря. Он тут был совершенно ни при чем. Я-то ведь всегда знал его как даже слишком честного парня, который мухи не обидит, не то что ребенка. Зря, правда, он при той власти увлекся постмодернизмом, а теперь — политикой и пением советских песен на потеху зрителям. Но только бог знает, для чего на самом деле предназначен человек.

— Преклоняюсь перед его гражданским мужеством! Но все-таки кто же, спрашивается, является подлинным отцом этого неизвестного немецкого дитя? — мучился неразрешимым вопросом Крестовоздвиженский.

— Да не один ли хрен кто, — однажды решил он, и ему тут же стало значительно легче, как будто он прочитал хорошую книгу или побывал в консерватории.

Крестовоздвиженский даже изобрел новую русскую пословицу:

«Доброе слово в дороге помо́га».

— Решительно невозможно было представить супругов пьющими, — сказал Крестовоздвиженский, узнав о том, что произошло на даче литератора Гдова во время празднования Пасхи-2006.

Разглядывая картину Отто Дикса, Крестовоздвиженский вдруг подумал о том, что Отто Дикс не экспрессионист, а экспресс-сионист. Эта мысль сильно напугала его, так как он всю жизнь опасался обвинений в антисемитизме. Уже ложась спать, у него вдруг мелькнуло: приключенческий роман под названием «Экспресс сионизма». Автор — Крестовоздвиженский. Лучшие продажи месяца, десять тысяч штук в сутки.

Весело было глядеть на Крестовоздвиженского, окруженного творческой молодежью.

— Грушу не нужно есть просто так, — учил Крестовоздвиженский. — Грушу нужно сначала аккуратно расчленить ножом, потом разрезать на кусочки.

«Зазвать бы ее к себе домой да трахнуть, — подумал Крестовоздвиженский, глядя на докладчицу. И тут же засомневался: — А только вдруг я кончу, а она — нет?»

На вагонной площадке стоял лысый пьяный человек в тапочках.

Ребята подошли к нему, куря до одури.

— Не сметь! — страшно крикнул Крестовоздвиженский.

Это тогда его чуть не убили.

Крестовоздвиженский запел на мотив популярной советской эстрадной песни 70-х годов застоя, известной среди любителей легкой музыки под названием «Лайла»: «С хлебным ножом я гонялся в лесу за старухой…»

— Это вроде гекзаметр? — громко спросил случившийся рядом бывший офицер Анатолий Королев.

Крестовоздвиженский оставил сыну богатое наследство — коллекцию пивных и винных этикеток. Мальчик со слезами радости на глазах благодарил отца.

— Так вот, — торжественно начал какой-то человек в ветхой, изношенной полувоенной одежде, еще ближе придвинувшись к жарко пылающему костру. — Встретилися однажды да во чистом, да во поле Куриная Кость да Советская Власть.

Присмотревшись, мы обнаружили, что это конечно же был он, Крестовоздвиженский.

— Писать нужно так, чтобы людям было противно, а мыслям просторно, — решил Крестовоздвиженский.

— I fuck, I fuck you! — сильным, молодым голосом вскрикнул Крестовоздвиженский, забыв, что его партнерша совершенно не знает иностранных языков, потому что она родилась в бедной советской семье и бесплатно училась в школе.

Геронтолав Неопубликованный роман Крестовоздвиженского

Часы пробили 24 часа. В одной постели лежали два обнаженных человека предпенсионного возраста. Потом они умерли.

Конец

Крестовоздвиженский снова запел:

— Как хорошо, что из уха Зеленый гной не течет…

«Есть люди, которые обоссываются сразу, а есть, которые позже», — пришло в голову Крестовоздвиженскому, когда уже светало.

Крестовоздвиженский вдруг вспомнил молодость, соседей по коммунальной квартире, первую программу Всесоюзного радио, эстонского советского певца Георга Отса.

— Я ни семьи, ни дома не знал. Лазарь Пафнутьич меня воспитал, —

запел Крестовоздвиженский, скрывая рыданья.

Но лишь эхо финских бурых скал было ему ответом.

Настоящей веселости мало в нынешних молодых писателях, больше — истерики, деловитости.